Игорь Сорокин - Покорение высоты

В праздничную ночь башня начинает светиться. Ее мягкий серебряный свет кажется живым, как будто пирамидальный тополь стоит под луной.

— Я не хвастун, не честолюбец, но, ей-богу, хорошо при жизни увидеть такую постройку… — говорил Николай Васильевич Никитин, посещая свою башню.

Много раз обращались к конструктору корреспонденты с одним и тем же вопросом:

— Почему башня не носит вашего имени? Ведь так заведено не только у нас в России, но и во всем мире — Эйфелева башня, Шуховская? А почему эта не Никитинская?

И каждый раз Николай Васильевич отвечал: «По-моему, это было бы нескромно».

Но сама жизнь поправила Никитина в этой его чрезмерной скромности: все, кто участвовал в проектировании узлов башни, все, кто ее строил, ласково называли ее «Николаевна».

Этой дани любви и уважения к конструктору Никитин особенно искренне и счастливо радовался.

«Николаевна» бережет Москву и днем и ночью. Она разговаривает с Москвой, с близкими к ней городами, рассылая во все стороны свои телеволны.

С возрастом тело башни становится все крепче. По сравнению с первоначальной ее сегодняшняя прочность стала выше в полтора раза. Никитин предусматривал, что через 15–20 лет канаты натяжения, проложенные внутри башни, можно будет снять.

Повышение прочности башенного ствола-стебля не замедлили использовать радиотехники. Старая система передачи волновых сигналов с поэтическим названием «Роса» демонтирована и заменена новыми системами «Алтай», «Восток»… — их более десятка, и каждая система во много раз превосходит «Росу». Это значит, что у «Николаевны» с каждым днем появляется все больше слушателей, которые порой не ведают, что с ними говорит башня. Она продолжает учиться использовать всю высоту своего роста с наибольшей пользой для людей. Ее возможности, как видно, неисчерпаемы.

Обеспокоенные ее судьбой люди часто спрашивали конструктора: «Какой срок жизни отпущен башне?»

Николай Васильевич уверенно отвечал:

— На триста лет — гарантия! А там посмотрим…