Иван Стрельбицкий - Штурм

В это время командир батальона сообщил полковнику Шевченко по телефону:

— Половина колонии занята. Противник готовит контратаку, а из восьми наших орудий в Нейнесау проскочило только одно, и то лишь с двумя уцелевшими артиллеристами.

Шевченко немедленно послал людей к застрявшим на поле пушкам. Бойцы под огнем противника подбегают к ним, медленно, с остановками тянут их к колонии. Наконец орудия вкатывают в проломы забора. Дело сделано! И перед нами во всем своем величии раскрылся один из незаметных массовых подвигов советских солдат.

Развернувшиеся на всем фронте бои не прекращались ни днем ни ночью.

Наша армия продвигалась вперед. Колония Нейнесау осталась уже позади, освобождена Трудолюбимовка. Один за другим переходят в наши руки населенные пункты.

Прорвав оборону на Молочной, войска Южного фронта вышли на оперативный простор. Не помогли Манштейну ни подкрепления с других фронтов, ни маршевые батальоны, спешившие из Франции и Германии.

В эти напряженные дни мне часто приходилось бывать в частях, встречаться и беседовать со многими командирами, политработниками и бойцами. Многое с годами выветрилось из памяти, но некоторые факты, сценки, лица так запечатлелись, что их не забудешь никогда. Может быть, не последовательно, отрывочно, но о них все же хочется вспомнить и рассказать.

У нас в армии Г. Ф. Захаров ввел такое хорошее правило: накануне наступления старшие начальники отправлялись в передовые траншеи, чтобы ознакомиться с положением дел на месте. Артиллеристы в первую очередь проверяли обеспеченность войск боеприпасами, подготовленность минометных окопов вблизи первой траншеи и противотанковых орудий непосредственной поддержки пехоты.

В начале октября, накануне штурма второго рубежа на Молочной, я с одним пожилым полковником, имя которого, к сожалению, запамятовал, побывал в 24-й гвардейской стрелковой дивизии.

На «виллисе» мы доехали до северной окраины украинского села Богдановка, а затем по узкой тропинке взобрались на гору. Впереди километров на десять — пятнадцать расстилалась открытая местность. Сзади были видны почти все наши артиллерийские позиции.

Пошли по ходам сообщения. Радовал образцовый порядок, заведенный еще бывшим командиром дивизии генералом П. К. Кошевым.

Добрались до первой траншеи. Она пока мелковата, но люди уже начали прокладку «усов», по которым за ночь еще ближе подойдут к окопам противника.

На передовой ленивая перестрелка. Лишь изредка над головой просвистит мина да неожиданно напомнит о себе пулемет.

Осмотрев траншею, остановились закурить. К нам подошли солдаты. Все мы присели на корточки, задымили папиросами, начался общий разговор.

— Товарищ генерал, разрешите спросить, — начал белобрысый, со вздернутым носом и лукавыми глазами боец, — почему, извиняюсь, задержка у союзников со вторым фронтом?

Старый, давно наболевший вопрос.

— Выходит, не готовы еще. Последние пуговицы пришивают… Готовятся основательно. Да вот и в Африке только недавно закончили бои.

Бойцы заулыбались. Пожилой пехотинец охотно включается в разговор:

— Так ведь там не война, товарищ генерал. Баловство одно. Разве похоже на то, что у нас? Вот, к примеру, вчера перед вечером немцы контратаковали. Встретили их хорошим огоньком, они и залегли метрах в ста, дуют из автоматов. Потом вскочили и опять в атаку. Ну мы рассерчали, тоже выскочили и давай в штыки их брать. Не выдержали фрицы, побежали. А двое, вижу, отделились сбоку, чего-то кричат и — рысью к нашей траншее. Удивился я. Как это так? Вся рота повернула назад, а эти два «героя» атакуют нашу пустую траншею. Вот этот парень, — он кивнул на белобрысого, — хотел было автоматом по ним, да я его придержал. Что-то тут неспроста. Смотрим, немцы подскочили к первой траншее, покидали в нее винтовки и еще быстрее чешут в глубину. Поймали их уже за второй траншеей. Как полагается, батальонный допросил. Переводчик, старший сержант Смирнов, нам потом рассказал, что служили они у генерала Роммеля в Африке, воевали там с англичанами. Жара их действительно мучила. Что же касается войны, так не очень уж страдали. А вот на советском фронте два месяца пробыли и — невмоготу. Решили перебежать. Спросили их: «Зачем первую и вторую траншеи проскочили?» Говорят: «За нами ефрейтор присматривал, боялись его пуще смерти».

— Ну да ладно, — перебил увлекшегося рассказчика коренастый артиллерист. — Со вторым фронтом дело ясное: не торопятся союзники.

Как бы резюмируя все сказанное, он, махнув рукой, закончил так:

— На второй фронт рассчитывать не приходится, сами справимся.

Папиросы были выкурены. Посидев еще. немного, мы встали, пожали собеседникам руки и покинули траншею. Садясь в машину, полковник с удовлетворением заметил:

— Как неизмеримо вырос народ. Сколько чувства собственного достоинства, внутренней дисциплины и настоящей, подлинной любви к Родине. С такими солдатами нельзя не победить!

А вот другой пример — из боевой жизни генерала Чанчибадзе. Каждый по-своему может оценивать его. Одни скажут — это хитрость, находчивость, другие найдут поступок командира наивным и осудят человека. Но лучше расскажу о самом факте.

После прорыва на Молочной противник оказывал упорное сопротивление арьергардами. Наши войска с боями овладевали населенными пунктами и отдельными укрепленными высотами.

Подъезжая к наблюдательному пункту командира корпуса, я еще издали услышал знакомый, с сильным кавказским акцентом голос генерала Чанчибадзе. Он кричал в телефонную трубку:

— Цалик! Цалик! Почему сидишь? Почему твоя дивизия не наступает? Немедленно атакуй Васильевку, рядом с ней Ново-Александровка уже занята Тымчиком. Не отставай, дорогой!

И тут же, после короткой паузы, вызвал полковника Тымчика:

— Зачем сидишь перед Ново-Алексаидровкой, когда Цалик уже овладел Васильевкой? Спеши, дорогой! Скоро приеду к тебе.

Я с недоумением взглянул на командира корпуса и по возможности мягко заметил:

— По-моему, опасная это игра: потери могут быть большие.

— Э, ничего страшного! Не схитришь — не победишь, дорогой.

Солнце скрывается за тучи. Темнеет. Постепенно по всему фронту затихает грозное звучание боя.

Рано утром бой вновь разгорелся. Его начали артиллеристы. Через наши позиции в сторону врага пронеслись первые гаубичные снаряды. Потом ожили пулеметы.

Скоро поднимется в атаку пехота. Вдвоем с Чанчибадзе мы отправились к командиру 3-й гвардейской стрелковой дивизии генералу Цаликову, чтобы своими глазами посмотреть, как там идут дела. Через несколько минут прибыли к нему на наблюдательный пункт.

Командир дивизии обстоятельно доложил обстановку, а под конец пожаловался: