Константин Неклютин - От Самары до Сиэттла

Мы с моим племянником Колей поехали в Нижний Новгород к моей сестре. Её муж очень огорчился, когда узнал о нашем исключении накануне выпуска.

На следующей неделе мы получили из школы телеграмму с просьбой вернуться. Произошло следующее: многие родители одобрили наши действия, поэтому несколько человек обратились к Найденову, директору Московской Биржи, который был известен своей решительностью. Он посчитал, что ученики проявили больше здравого смысла, чем директор, поэтому поехал в школу, собрал учительский совет и поставил единственный вопрос: “Должны ли исключенные ученики вернуться в школу?” Совет и класс проголосовали одинаково - за возвращение. Тогда Найденов потребовал, чтобы мы не были наказаны за участие в забастовке.

Выпускные экзамены были на носу. У нас было по 2-3 дня между ними. Я занимался по 12-15 часов в день, сдавал на все пятёрки, пока не дошел до экзамена по русскому языку. Мы должны были написать сочинение на тему “Нет ничего сильнее и ничего слабее, чем слово” (Тургенев). Я написал сочинение как математическую дискуссию: представил ситуации, когда слова имели большое влияние и когда были бессильны,. и сделал некоторые выводы. Мой преподаватель русского любил длинные и цветистые сочинения, а мои были всегда короткие и по существу дела. Я получил “5”, “5-“ и мой учитель поставил “4-“. Учительский совет не мог решить, что мне, в конце концов, поставить - “5” или “4”. Они отложили решение до устного экзамена.

Неожиданно на экзамене появился инспектор училищ, высокое административное лицо. Обычно у нас имелась программа по каждому предмету, которая состояла из 30-40 вопросов. Экзаменующийся вытягивал билет и должен был ответить на вопросы, входящие в программу. Первые ученики отвечали очень хорошо, демонстрируя знание предмета. Но когда они заканчивали отвечать, инспектор начинал задавать абстрактные вопросы по литературе и философии. Мальчики начали нервничать и совершенно потерялись. Мы стали протестовать и шуметь, нас удалили из класса. Нервозность усиливалась, так как ответившие выходили с низкими оценками. Я должен был экзаменоваться где-то шестидесятым, поэтому еще “медленно поджаривался на огне” в течение пяти часов до того, как меня вызвали.

Мне повезло - я ответил на все вопросы. Я видел, что инспектор ставит “5”, как и два других экзаменатора. Мой шанс поступить в Политехнический институт повышался. После этого экзамена мы пошли погулять, и я впервые в своей жизни напился.

Я закончил Училище с дипломом, в котором все оценки были “5”, кроме французского, но для поступления в Политехнический требовалось только два иностранных языка, а по немецкому и английскому у меня были пятёрки. Я получил золотую медаль, как лучший в классе, и имел удовольствие прочесть своё имя на мраморной доске, где были перечислены все золотые медалисты.

Я послал свой аттестат в институт и поступил на экономический факультет. У меня было нереалистичное представление о том, чего я хочу. Я думал, что “общее” образование лучше, чем “ специальное”. Отчасти это произошло в результате влияния моих учителей-радикалов.

В августе 1906 г. я приехал в Петербург и начал посещать лекции. Когда познакомился с программой, то обнаружил, что у меня много времени впереди. Я стал размышлять, где же применю свои знания. Ответ был неудовлетворительным: я мог работать в банке, быть статистиком или учителем - всё это мне не нравилось, так как было далеко от активной деловой жизни. Кроме того, профессор по экономике был марксист. Я познакомился с программами на других курсах, и меня больше всего привлёк электромеханический факультет. Оставалось всего пять дней для перехода на другой факультет. Я подал заявление, но оказалось, что на три свободных места есть десять заявлений. Это означало, что аттестат должен был быть безупречным, а меня беспокоила четвёрка по французскому. Когда мои друзья узнали о моём желании перейти на другой факультет, они стали упрекать меня в том, что я хочу стать узким специалистом. Я приехал в Петербург с Ветчинкиным, который поступил на экономический факультет, и он был моим главным обвинителем.

В общежитии мы жили с Ветчинкиным в одной комнате. Институт располагался за городом и занимал, в основном, летние дома, места для студентов было много.

Ветчинкин вступил в большевистскую фракцию социал-демократов, и благодаря ему я общался с большевиками. Очень часто одна из этих групп собиралась в нашей комнате для бесконечных дискуссий. К счастью, у меня уже был опыт проживания в общежитии, и это позволило мне заниматься несмотря на их разговоры. В конце концов я обнаружил, что значительная часть из них не прочли Марксов “Капитал”, как сделал это я. Они читали книги его последователей. Иногда я принимал участие в их дискуссиях, предлагая реальные экономические ситуации и “восхищаясь” их аргументами. Вот две из них.

Предположим, я - капиталист, который верит в учение Маркса. Поэтому я решил вернуть все средства производства пролетариям. Я купил здание, оснастил его нужным оборудованием, приобрёл проволоку и предложил бы рабочим делать иголки. Весь доход от этой продукции идёт им. Согласно Марксу, их зарплата будет выше, так как прибыль уже не отбирается капиталистом. Несмотря на это они бы умерли с голоду, так как никто бы не согласился платить по несколько рублей за одну иголку. Что же не так? Сторонники Маркса не могли понять простой вещи - цена зависит не от себестоимости продукта, а от стоимости продукта на рынке.

Первый личный автомобиль К.Н.Неклютина «Darracq». (2 цилиндровый двиг. 8-10 л.с.).Самарская губ, 1909 г. Фото библиотеки Университета штата Луизианы.

Другой пример. У нас есть мукомольный завод и 40-50 грузчиков для перетаскивания мешков с мукой от одной машины к другой. Большая часть из них - малоквалифицированные рабочие, и они любят выпить. Поэтому каждый понедельник у нас меньше рабочих рук, так как многие рабочие в состоянии похмелья после воскресенья. Мы узнаём, что немцы создали полностью механизированный конвейер, соединяющий все машины на четырёх этажах завода. Мы устанавливаем такой конвейер, увольняя всех грузчиков и оставляя по одному человеку на каждом этаже и только на первом - троих рабочих. Эти люди не работают до седьмого пота. Когда звонит звонок, они идут к машине и чистят пресс. Но большую часть времени они сидят и читают или что-нибудь строгают, если они неграмотные. Мы им платим больше. Но прибыль возрастает. Откуда же она берётся? Согласно Марксу, прибыль идёт капиталисту за счёт низкой заработной платы рабочих. Уволенные - не работают, значит, мы не можем украсть их заработок, оставшимся рабочим платят больше, чем прежним работникам. Наши марксисты не улавливали, что прибыль может создаваться не только рабочими, но также и вложениями в собственность и в организацию.