Константин Неклютин - От Самары до Сиэттла

Конфликт возник, когда кандидатуры двух мужчин старше 40 лет, которые работали в системе городского водоснабжения, были представлены на рассмотрение. Инструкция гласила, что “бронь” может быть дана только высококвалифицированным рабочим. Когда эти двое были приняты на работу, то их должность была обозначена как “помощник сантехника”. Так они назывались в течение двадцати лет и были представлены в документах на “бронь”.

Фейгин предложил отклонить это прошение, так как эти двое не являлись формально квалифицированными рабочими. Но городской инженер объяснил, что эти люди следили за всей городской системой труб, по которым подавалась вода, и по сути дела, являются его незаменимыми помощниками, так как только они знают трубопроводы, проложенные в последние тридцать лет. Но Фейгин настаивал, что комитет должен руководствоваться инструкциями, иначе он потеряет доверие. Он даже угрожал, что изложит особое мнение, если комитет даст “бронь” эти двум рабочим, и отошлёт его в Петроград.

Тогда я предложил упразднить весь наш комитет и заменить его одним низкооплачиваемым чиновником, который может только читать документы, не понимая их. Фейгин был пристыжен. Я, в свою очередь, сделал заявление, что если большинство в комитете проголосует за это неверное решение и таким образом создаст опасное положение с водой в городе, я вынужден буду поехать в Петроград лично, как представитель городской думы, и просить отложить принятие решения до рассмотрения этого вопроса в Петрограде. Но, в конце концов, этим рабочим была дана “бронь”, а я нажил очередного врага, который затем не упускал шанса навредить мне и моей семье.

Наша пекарня играла важную роль в обеспечении мобилизованных войск в Самаре. В течение мобилизационного периода пекарня давала хлеб тысячам солдат. В начале 1916 г. была объявлена мобилизация “первенцев”. Старшие сыновья в каждой семье были освобождены от трёхгодичной службы в армии, они призывались только на один месяц для обучения. Сложилось так, что эти части были такие многочисленные, что их не могли прокормить в небольших провинциальных городках, и поэтому их посылали в Самару. Из-за этого нагрузки на нашу пекарню были очень большими. Нам пришлось увеличить выпечку хлеба так, что тратилось до сорока тонн муки в день.

После этого мы решили увеличить мощность одного из двух моторов электрической подстанции в пекарне. Когда этот мотор был разобран и его части отправлены на ремонт, “полетел” второй мотор. Мы сообщили всем магазинам и учреждениям, в которые поставляли хлеб, что у нас осталось хлеба на пару дней. В то же время, мы предложили всем нашим механикам - на мукомольном заводе, в техническом офисе, в гараже - работать без выходных и стали снабжать их водкой и хорошей едой для поддержания сил, пока они занимались мотором.

В это время в Самару был назначен новый губернатор, который прибыл за пару недель до описываемых событий. Фейгин, как главный промышленный инспектор Самары, направился к новому губернатору и стал обвинять нас в саботаже против мобилизационной программы. Патриотическое воодушевление ещё не испарилось. И Фейгин предложил наказать виновных. В условиях военного времени губернатор имел право изгнать из своей губернии любого неугодного ему человека. И он решил использовать это право в отношении моего брата Виктора, который был управляющим заводом. Когда губернатор послал свой приказ в нашу контору, там ему рассказали о нашей семье: о госпитале для раненых, о переданных армии наших автомобилях и прочем. После этого губернатор отозвал свой приказ, но Фейгин начал настаивать на специальном расследовании, которое он сам и хотел возглавить.

Фейгин начал расспрашивать наших механиков о случае с вышедшим из строя мотором. Причём, пытался получить такие ответы, которые могли бы поставить под сомнение естественные причины этой поломки. Опрашиваемые плохо соображали, так как работали по двадцать часов в сутки. Но когда до них дошёл смысл его расспросов, они набросились на него с кулаками, и только защита со стороны других членов группы расследования спасла его от расправы. Его стали стыдить даже его защитники и посоветовали ему искать грязь где-нибудь в другом месте.

Инцидент был исчерпан, но я решил отомстить Фейгину. Он был вовлечён в работу других заводов, и для меня не составило труда собрать документированные доказательства о его неприглядной деятельности на этих заводах. Все сведения были посланы в Петроград одному из депутатов Государственной Думы от Самары. Я попросил его изучить документы и направить их в департамент торговли и промышленности. Будучи членом комитета по “брони”, я мог всегда узнать, когда Фейгин собирается в Петроград со своим докладом. Поэтому документы должны были прибыть в департамент за день до его приезда.

После своего возвращения из Петрограда Фейгин пригласил меня к себе домой, я пришёл. Он почти плакал, рассказывая о том, что его карьера под угрозой, признавался в дружбе с моим отцом, о чём я слышал впервые. Я держался сдержанно и только сказал ему, что пока он наносит вред другим, ему тоже будет причиняться вред. После этого он стал тише воды и ниже травы, но только до того часа, как грянула революция.

Мне было отказано в возможности служить в армии из-за моей близорукости. Но я хотел внести свою лепту в помощь фронту помимо нашего бизнеса. Такая возможность представилась в 1915 г., когда наш технический отдел получил заказ на бурение скважин для бань, которые предназначались военнопленным, лагерь которых был расположен в Тоцком. Переговоры по поводу этого продолжались всё лето, и когда комитет решил дать заказ, то его оформление затянулось из-за того, что была изменена стоимость работ. В конце концов, в октябре я послал нашего инженера в Москву и попросил его прислать в Тоцкое телеграмму со сведениями о ценах на требующиеся материалы (трубы, моторы, насосы и прочее). Я заявил председателю комитета, что окончательная стоимость работ будет мной подсчитана и представлена в комитет. Я получил сведения из Москвы через десять дней, контракт был подписан, и я заказал нужные материалы.

В это время среди пленных разразилась эпидемия тифа из-за недостатка чистой воды, и комитет должен был срочно что-то предпринять, чтобы ускорить работы по бурению скважин. Рабочую силу должен был обеспечить сам лагерь. Здесь я вновь вынужден описать замедленные действия бюрократической машины. Через месяц после подписания контракта я был готов начать работы, но оказалось, что у пленных, которые были взяты в плен летом, не было зимней одежды. Я отказался задерживать начало работ и попросил комитет как-то решить эту проблему.