Константин Неклютин - От Самары до Сиэттла

Когда мы вновь вернулись в Петербург, то получили официальный отказ в увеличении кредита с формулировкой: “Совет считает, что настоящее положение дел удовлетворяет Банк”. Именно это нам было нужно.

Я вернулся в Самару, пошёл в банк и положил это письмо на стол управляющего без всяких комментариев. Он его прочёл, отдал мне и заговорил о всяких пустяках. И это было началом нашей дружбы. Он никогда больше не упоминал о продаже Перовского.

А через две недели я получил приглашение на чай от Сурошникова. Я не мог отказаться - он был вдвое старше меня и у него были дети моего возраста. После чая мы пошли в его кабинет. Примерно час мы болтали о том - о сём, а потом он спросил, сколько же сейчас стоит Перовское. Я назвал прежнюю цену. Он высказал сомнение по поводу этой цены, но сам не назвал свою.

Эта комедия с приглашениями на чай повторялась три или четыре раза. И только однажды Сурошников между прочим назвал цену в ПО руб. за десятину. Но я продолжал повторять как попугай одно и тоже - “сто тридцать рублей”, избегая какого-либо торга.

Однажды, в феврале 1916 г., мне позвонил мой сосед, Павел Шихобалов, который жил на противоположной стороне улицы. Он был нашим защитником во время неурядиц с банками. Я пришёл к нему, и после короткого разговора он задал мне прямой вопрос: “Продаём ли мы Перовское, и какую цену я назвал Сурошникову?” Я ответил - “сто тридцать рублей за десятину”. Он хотел услышать от меня честный ответ, называл ли я цену более низкую. Я ответил, что “определённо, нет”. Тогда Павел стал расспрашивать о количестве скота, лошадей и прочем. Я сходил домой и принёс опись имущества. Когда он усомнился в правильности цен на всё это, я сделал ему предложение: продать ему половину лошадей и скота по цене, указанной в описи, но эту половину он выберет сам.

Следующий вопрос Павла касался того, имею ли я право принимать такие решения. Я предоставил ему доказательства этого. Он предложил ударить по рукам, и дело было сделано. Всё это заняло около часа.

Это была самая крупная сделка из тех, которые я проводил до сих пор - более одного миллиона рублей. После этого наше финансовое положение резко улучшилось.

Но господин Сурошников был обижен на меня, так как считал, что я должен был сообщить ему о сделке. После этого мы не виделись до того времени, как вместе оказались в Китае как беженцы.

К.Н.Неклютин (в центре) и его племянник Димитрий Неклютин на Бале-Маскараде в доме Сурошникова. Самара, Декабрь, 1912 г.

После продажи Перовского моё беспокойство о будущем нашего дела несколько поутихло. Я решил, что настало время немного подумать и о себе. Поэтому я сделал предложение Полине Егоровой, с которой я встречался довольно часто с 1908 г. Она приняла предложение, и свадьба была назначена на сентябрь 1916 г.

Я познакомился со своей будущей женой случайно перед Рождеством 1906 г. Мои родственницы, Антонина и Ольга Новокрещеновы, позвонили мне, как только я приехал из Петербурга на рождественские каникулы, и попросили меня встретиться с ними в их школе в субботу утром. Это была школа для девочек, гимназия княгини Хованской, расположенная недалеко от нашего дома. Их ещё не было, когда я пришёл, поэтому я решил подождать. Это было время подготовки к танцам в вокресенье, которые организовывал выпускной класс. Несколько девочек, сопровождаемые мальчиками-старшеклассниками, принесли всякие украшения, распаковывали их и украшали лестницы, ведущие в большой зал.

В этой стайке девочек я заметил одну привлекательную брюнетку. Она была слишком молода, чтобы быть учительницей, но младшие делали то, что и она, и, казалось, спрашивали её совета и ждали указаний. Затем большая часть группы перешла на второй этаж, несколько же человек спустились по лестнице. Одна из этих девочек стала искать карандаш, и тогда брюнетка обратилась ко мне и спросила, есть ли у меня карандаш. Я, как студент инженерного института, имел привычку всегда носить карандаш с собой, поэтому я дал карандаш. Брюнетка спросила: “Вы ждёте Новокрещеновых?” -“Да”. Тогда она сказала, что искала их на втором этаже, но, видимо, они опаздывают. В то время, как она излагала предполагаемые причины, снова подошла девочка с моим карандашом - на этот раз его нужно было подточить. Я дал ей ножик - ни карандаш, ни нож никогда не вернулись ко мне.

Антонина и Ольга подошли позднее. Они решили организовать небольшой маскарад и хотели кататься на санях, заезжая в тот и другой дом своих подружек. Мне пришлось отказаться, так как я должен был участвовать в благотворительном вечере в пользу нуждающихся студентов технических вузов. Но это был только предлог. На самом деле я отказался потому, что не хотел быть партнёром по увеселениям для Антонины. Эту роль она мне постоянно навязывала.

Пока Антонина препиралась со мной, Ольга отошла к брюнетке. Я спросил, кто это. Антонина сказала, что это - Полина Егорова, лучшая подруга Ольги, и она тоже будет на их вечеринке. Теперь я пожалел, что отказался придти, но было уже поздно. И хотя я уже говорил с Полей, но считалось по правилам хорошего тона того времени, что мы не знакомы, так как нас никто не представил друг другу.

Я хотел снова её видеть, поэтому привозил в дом Новокрещёновых моих племянников для репетиций. Чем чаще я видел Полю, тем больше она мне нравилась. Она лучше всех танцевала, импровизировала в танцах, у неё был очень хороший вкус, который проявлялся в создании костюмов. Короче, я был “пойман” - она мне нравилась больше всех остальных девушек.

На Пасху 1907 г. я не смог увидеться с Полей, так как в течение пасхальных каникул не было никаких вечеринок. Летом я уехал в наше имение помогать братьям управлять там делами. Но всё время думал, как мне встретиться с ней. На Рождество я решил устроить бал-маскарад в нашем доме, в котором свободно могли разместиться до двухсот гостей. Естественно, я обратился за помощью к Новокрещеновым. Они подхватили эту идею, но потребовали, чтобы количество девушек было не ограничено. Я же не мог пригласить такое же число молодых людей. Я предложил показать мне список девушек, которых они хотели бы пригласить. В первом списке имени Поли Егоровой не было, тогда я увеличил число приглашённых мужчин. Во втором списке опять не было её имени. Я вновь увеличил количество молодых людей, и только тогда она была включена в число приглашённых. Так мне пришлось дать большой вечер, который должен был состояться в первую неделю января.

Я пригласил военный оркестр для танцев и заказал ужин и напитки на 150 персон. Такие большие балы были редкостью в нашем городе. Итак, Полина вошла в наш дом “под фанфары”. Она перезнакомилась со всеми молодыми членами нашей семьи, её партнёром по танцам был мой племянник Дмитрий. Она вошла в круг наших друзей и родственников, что позволило нам с ней видеться всё чаще и чаще на пикниках и небольших вечеринках.