Константин Неклютин - От Самары до Сиэттла

Наконец, мой охранник вернулся и доставил меня на первый этаж. Когда я спускался по лестнице, то увидел пулемёты, установленные на лестничных площадках. Я не понимал, что они собираются делать. В моей новой камере окно было разбито и не чем было его заткнуть. Снаружи было морозно, и мне пришлось сидеть всё время в пальто.

Потом я узнал, как близко мы были к тому, чтобы быть расстрелянными. Наши “друзья”- эсеры организовали митинг протеста против нашего ареста. Собралось около 10 тыс. людей на одной из площадей. Митинг проголосовал за требование освободить нас, тем более я был гласным городской думы. В здание Совета была послана делегация с этим требованием. Её попросили подождать несколько минут, но вместо этого продержали целый час и отказались принять требование. Когда делегация вернулась на площадь, там оставалось всего несколько человек - на улице было очень морозно. Когда эсеры ждали ответа, большевики готовили наш расстрел, вот почему они перевели нас в камеры на первый этаж.

На следующий день нас собрали в одной камере. Один или два предпринимателя согласились выплатить свою долю в требуемой сумме и были освобождены. Остальные же отказались. Было очевидно, что постепенно самые слабые из нас

пойдут на соглашение, заплатят деньги и будут освобождены. Мы заявили, что хотим создать свой комитет из заключённых-предпринимателей, так как понимали, что каждому в одиночку не выстоять, а вместе мы можем защищаться.

Мы узнали, что в думе был создан комитет по сбору денег для требуемого займа, и 1,5 млн. руб. уже были собраны. За пару дней соглашение между советами и думой было достигнуто, и все, кроме меня, были освобождены. Куйбышев сказал, что я должен содержаться под арестом, так как плохо влияю на бизнесменов. Тогда моя семья взялась за дело.

Тут надо сделать небольшое отступление. Когда началась война, то почти вся территория Польши стала театром военных действий. Сотни тысяч беженцев хлынули на Восток. Одна еврейская семья, Тарадейко, приехала в Самару, и глава семьи обратился ко мне за помощью в устройстве на работу. В Польше у него было дело, связанное с электрическим оборудованием. Поначалу я предложил ему собирать квитанции, он с этим успешно справился. Постепенно я увеличил ему зарплату, и он работал очень хорошо. Когда он снял жильё, то оказалось, что у него нет совсем мебели. Тогда я предложил ему взять нашу старую мебель совершенно бесплатно. Он был просто счастлив.

С ним мы часто говорили о политике, и я узнал, что он меньшевик, принадлежит социал-демократической партии. Но это никак не сказывалось на его работе: он только изредка поддерживал отношения с товарищами по партии.

Тарадейко был очень сообразителен в денежных делах и поэтому смог дать взятку в 2200 рублей кому-то в Совете. Так он получил приказ на моё освобождение.

В первый же день пребывания в холодной камере я схватил сильный бронхит. Меня перевели в тюремную больницу на первый этаж, но долго там мне оставаться не разрешили. Так на одиннадцатый день моего пребывания в тюрьме меня вызвали к начальнику. В его кабинете я увидел Тарадейко, который требовал, чтобы меня освободили немедленно. Но начальник настаивал на том, чтобы мне вернули всё, изъятое при посадке. После этого я должен был поставить подпись в приказе на освобождение. Как старый царский служака, начальник не мог нарушить заведённого порядка. Тарадейко очень нервничал во время этой процедуры, руки у него тряслись. Когда меня наконец отпустили, мы почти бегом бросились к повозке: мои документы на освобождение были фальшивыми, и я мог быть арестован снова в любой момент.

На следующий же день я отправился в думу, чтобы узнать, как обстоят дела с нашим комитетом безопасности. И тут я получил первый удар. Оказалось, что новая милиция распущена, так как милиционеры не были обеспечены зимней одеждой, а на дворе стоял зверский холод. Я потребовал в гневе объяснений, и тут получил второй удар: у думы не было денег.

Когда сотни тысяч рублей на создание милиции стали поступать в городскую думу, большевики стали агитировать солдатских жён требовать полагающееся им содержание, которое перестали выплачивать с падением Временного правительства. Собралась целая толпа женщин. Городской голова, вместо того, чтобы навести порядок, начал выплачивать деньги. Выплаты были плохо организованы, поэтому неизвестно, кто и за что получал деньги, и казна вновь была пуста. 50 тыс. рублей, предназначенных на организацию милиции, были потрачены.

Тут меня поджидал ещё один удар. Один из членов нашего комитета безопасности, эсер, стал меня убеждать, что члены его партии составляют большинство в Учредительном собрании, поэтому ситуация в городе находится под контролем и нет причин для беспокойства. На полковом митинге солдаты, находящиеся в Самаре, обещали эсерам свою поддержку. Я был поражён тем, что интеллигентный человек может быть таким наивным. У советов была вооружённая Красная гвардия, а городское правительство наблюдало спокойно за тем, как дезорганизуется городская милиция.

В конце концов, я сказал: “Товарищ, к несчастью, ваши решения печатаются на прочной бумаге, поэтому их нельзя использовать в сортире”. Я вышел вон, чувствуя себя очень огорчённым - я потеряю уважение среди предпринимателей после того, как не выполнено наше решение о создании милиции. Сейчас я видел, насколько эсеры не способны были делать дело. Я чувствовал себя очень одиноким.

Я был не очень удивлен, когда узнал, что банда моряков разогнала Учредительное собрание, где эсеры представляли большинство, и где они только болтали, ничего не предпринимая для организации и защиты этого собрания.

В конце декабря 1917 г. я оставил попытки участвовать в делах городского правительства и занялся проблемами предпринимательских ассоциаций. Комитет по сбору денег для Советов работал вовсю - большое число предпринимателей подписались на сбор этих денег и им объяснили, как они будут их платить. Если же нет, то будут сидеть в тюрьме. Каждый из них был приглашён в Военно-революционный комитет под председательством Куйбышева, где предлагалось или выплачивать деньги небольшими частями, или заплатить сразу. Но эта тактика не имела успеха: деньги поступали медленно и в небольших количествах. По крайней мере, наша помощь советам не была значительной.

В это время я попытался предпринять что-нибудь для сохранения наших организаций. Я предложил создать комитет по делам коммерции, куда должны были войти только члены предпринимательских ассоциаций. Моё предложение было принято, и, естественно, как инициатор этого дела, я был выбран главой этого комитета.