Константин Неклютин - От Самары до Сиэттла

Затем я объяснил ему, что нашей целью должно быть представительство от Самары на том съезде, где будет решаться вопрос об объединённом правительстве. Он сказал, что всё должен обдумать, и на это нужно время. Я также предложил собрать съезд бизнесменов в Уфе в то же время, когда будут проходить съезды разных регионов по поводу создания объединенного правительства. После этого мы расстались, и я стал готовить съезд предпринимателей. Я очень сомневался в успехе, так как уже знал по работе Хлебного совета, как нам противодействуют члены Комуча.

Наш совет получил сведения о том, что некоторые хозяева вырастили пшеницу, но потом были вынуждены бежать из своих имений, так как им угрожали крестьяне из соседних деревень. У пострадавших не было возможности сопротивляться, и они не могли выручить деньги за свой урожай. Наш совет купил у них зерно на корню. Вольский одобрил эту идею, её же поддержал и Комуч, так как власти нуждались в зерне для своих добровольцев, а цена была низкая. Когда началась уборка урожая, некоторые работники попытались отлынивать от работы. Но Комуч послал солдат для поддержания порядка. При этом велась пропаганда, что Хлебный совет не имеет права покупать пшеницу у бывших хозяев. Я пытался протестовать против этого, но не всегда успешно, так как сторонники власти до сих пор чувствовали себя революционерами, а не ответственными представителями правопорядка.

Борьба против красных велась несколькими группами добровольцев. Наиболее успешным был отряд, возглавляемый полковником Владимиром Оскаровичем Каппелем. Он состоял из кадровых офицеров, низших чинов, студентов, школьников-старшеклассников. Среди них был Наседкин, инспектор-кассир Государственного банка, человек лет сорока, а также в отряде состояли мои племянники - Дмитрий, капитан артиллерии, и Владимир, пехотинец. Комуч пытался сформировать регулярную армию и назначил полковника Галкина главой генерального штаба. Несколько отрядов, среди них отряд Каппеля, заняли Казань. Им удалось захватить золотой запас царского правительства. Это золото было послано на восток по железной дороге, в Сибирь. В конце концов оно было захвачено Сибирским правительством в 1919 г.

Советское правительство назначило Троцкого главнокомандующим Красной армией. Он провёл принудительную мобилизацию среди бывших офицеров для того, чтобы организовать регулярные части и их снабжение. Постепенно сопротивление красных становилось всё сильнее, а чехословаки начали движение на восток из Самары: они хотели доехать до Владивостока и потом перебраться во Францию, чтобы воевать на западном фронте против Германии.

В конце августа или в начале сентября съезд предпринимателей был собран в Уфе. Князь Кропоткин был избран его председателем, а я и Гаврилов - его заместителями. На съезде было много речей и постановлений, но нас не приглашали на политические собрания.

Была создана Директория в таком составе: эсер Авксентьев, кадет Виноградов и беспартийный генерал Болдырев. Было очевидно, что такой состав - результат компромисса, и никто из этих людей не обладал “сильной рукой”.

Я вернулся в Самару. Ситуация на фронте становилась всё хуже, поэтому большая часть нашего клана двинулась в сторону Оренбурга, как и моя собственная семья. Я же остался в Самаре.

В конце сентября я получил телеграмму, подписанную Виноградовым, с приглашением принять участие в “экономическом” собрании, которое должно было состояться 2 октября. Ситуация на фронте быстро ухудшалась, поэтому эвакуация была неизбежна. Я собрал все деньги, которые были, и помог остававшимся в городе родственникам уехать на поезде в сторону Сибири. Моя мать была среди них.

Через пару дней я выехал в Уфу с разрешением Комуча пользоваться военным транспортом. Когда я встретился с Виноградовым, то он был очень удивлён, так как уже забыл об “экономическом собрании”. В конце концов он вспомнил, о чём идёт речь, и сказал, что собрание перенесено, предположительно, в Екатеринбург.

Итак, я оказался в Уфе, на Транссибирской железной дороге, в то время как моя семья была в Оренбурге, который стоял на

Туркестанской железной дороге. Я сел в первый попавшийся поезд, идущий до Самары, доехал до Бугуруслана, который находится на полпути до нашего города. Потом я пересел на паровоз в надежде добраться хотя бы до Кинеля, где я мог бы попасть на Туркестанскую железную дорогу. Но всё это оказалось недостижимо, так как красные заняли Самару и Кинель. Паровоз вернулся в Бугуруслан.

Я решил двинуться в Бузулук, где проходила Туркестанская железная дорога, на повозке. Когда я искал повозку и возницу, то встретил одного кооператора, который тоже хотел попасть в Бузулук. Поездка должна была занять больше суток, поэтому нужно было где-то переночевать. В конце концов, мы нашли человека, который сказал, что у него есть знакомый в деревне около Бузулука, и мы можем провести ночь у него. Мы выехали на рассвете, и первый день прошёл мирно. Уже было совсем темно, когда мы въехали в деревню, где жил приятель нашего знакомца. Мы подъехали к заднему крыльцу его дома, чтобы нас никто не видел. Но всё оказалось напрасно: в дом явились проверяющие. Моего попутчика это не беспокоило, так как у него был паспорт и все сопроводительные документы. Я же не хотел предъявлять свои бумаги и сказал, что я - статистик из бузулукского земства, недавно принятый на работу, и все мои документы там, в земстве. Один из проверявших мне не поверил, он был одним из тех солдат, которые верили слухам о многочисленных врагах. Мой попутчик стал уверять, что каждое моё слово - правда, а потом повернул разговор на другие темы: об урожае, о кооперации, о выборах и так далее. В конце концов проверяющие ушли.

На следующий день наш путь был коротким, но очень опасным. Мы то и дело встречали группы бежавших военнопленных. Только у меня было оружие - маленький пистолет, и мои попутчики просили меня держать его всё время наготове.

Около полудня мы добрались до Бузулука, и я пошел на железнодорожную станцию. До Оренбурга шли только товарные поезда, кроме того, нужно было специальное разрешение от военных властей на посадку в такой поезд. Я его получил без особых трудностей и стал ждать поезда на платформе. Ко мне подошёл офицер армии Комуча, спросил моё имя и пригласил меня к комиссару.

Чтобы понять, что произошло, нужно вернуться немного назад, к делам моего брата Ивана. В течение лета оренбургские казаки реквизировали лошадей в тех хозяйствах, где были лошади, захваченные крестьянами зимой в разорённых имениях. Мой брат и другие бывшие владельцы поместий были приглашены для опознания этих лошадей. Но всё это не происходило мирно. Представители Комуча были против реквизирования лошадей. Толпа двинулась на наше главное имение, казаки применили оружие, многие из крестьян были ранены. Всё кончилось тем, что наше хозяйство было сожжено. Меня задержали в связи с этим делом, и комиссар объявил мне, что я являюсь заложником до тех пор, пока мой отец не явится сюда. Я выглядел моложе своих лет. Я ответил, что у них нет шанса дождаться моего отца, так как он умер четырнадцать лет назад. Затем я предъявил свои дукументы: удостоверение президента зерновой биржи, телеграмму от Виноградова, разрешение пользоваться военным транспортом, подписанное высокими чинами Комуча. Комиссар был обескуражен. Я сказал, что Иван - мой старший брат, и я не видел его уже несколько месяцев. В то время, как я работал с представителями Комуча, он был в Оренбурге и сотрудничал с казачьим правительством под началом генерала Дутова. Я не верил, что мой брат мог быть заодно с преступниками: он был офицером с довольно высоким чином.