Константин Неклютин - От Самары до Сиэттла

На последнем перед отправкой на восток заседании правительства в Новониколаевске было сообщено, что полк, который по карте должен был находиться восточнее, оказался на 65 км южнее. Это означало его бегство. После сообщения в комнате повисла тишина. Затем генерал Сахаров заявил, что нужно провести расследование, почему этот полк не выполнил приказ, и если понадобится, наказать виновных. На мой взгляд, это всё было уже совершенно не нужно - армия распадалась, судя по всему.

Я сообщил адмиралу Колчаку, что, как только фронт стабилизируется, моё министерство начнёт снабжать армию из близлежащих деревень.

Мне сообщили телеграммой, что моя семья добралась благополучно до Иркутска, но адрес был написан очень неясно. На следующее утро поезд ставки стоял на пути, который вёл к Томску. Когда я обедал, то из окна увидел странную картину: генерал Сахаров шёл под конвоем вооруженных солдат. Скоро я узнал в чём дело: генерал Сахаров был арестован Анатолием Пепеляевым, командующим Северной группировкой. Последний жаловался адмиралу, что в войсках не хватает обмундирования и продовольствия, и в то же время, всё это находится на складах в Екатеринбурге.

Немедленно я пошёл увидеться с Пепеляевым, чтобы выразить ему протест против этого ареста, так как эти действия могли дезорганизовать армию в критический период. Я сказал, что его враги - красные, а не генерал Сахаров. В ответ я услышал несколько критических замечаний в адрес правительства и адмирала, по которым понял, что слухи, согласно которым Пепеляев попал под влияние пропаганды эсеров, верны. Он высказался за немедленный созыв Земского собора (что-то вроде конституционного собрания), который мог бы отдать ему в руки всю полноту власти. Если собор выскажется за смещение Колчака, то такова будет воля народа.

Я указал ему на то, что, если выборы на собор состоятся, то его будут избирать в городах и на станциях вдоль железной дороги. А он, Пепеляев, как уроженец Сибири, должен знать это население, среди которого сейчас больше половины - приезжие, не коренные жители. Они, как правило, достаточно состоятельны, хорошо организованны и умеют высказывать своё мнение. И они, скорее всего, составят большинство в этом соборе и не под держат его. Что же он будет делать в этом случае? Пепеляев ответил без всяких колебаний: “Раздавлю их - мои солдаты выбросят их вон!” Именно так он собирался решать проблемы, связанные с людьми. Мне было его очень жаль: он был настоящий патриот, бравый солдат, но не умел мыслить. Он был совсем молод - около тридцати лет.

Я начинал понимать, что всё безнадёжно, поэтому я решил оставить ставку и вновь вернуться в вагон моего министерства в другом поезде, который был на подходе к Новониколаевску. Я надеялся, что на нём я доеду до Иркутска быстрее.

Вскоре я узнал, что нужный мне поезд находится недалеко от Новониколаевска, и ночью я перебрался туда, присоединившись к моим коллегам по министерству. В этом поезде ехали два генерала из ставки и оренбургские казаки.

На следующее утро пришли неутешительные сведения: один из оренбургских казачьих офицеров был арестован и доставлен в вагон одного из пепеляевских генералов. Казачий генерал из нашего поезда приказал своим казакам охранять наш поезд, а сам пошёл выручать своего офицера. Зная, что этот генерал - горячая голова, я поспешил в вагон Пепеляева за ним. Там я застал двух генералов в страшной ссоре, в пылу которой они не обращали на меня никакого внимания. Тогда я громко спросил хозяина, можно ли мне сесть. Это их охладило, они на время прекратили ссору. Я этим воспользовался и попросил освободить офицера, предотвратив этим самым кровопролитие. Я умолял их не делать из мухи слона. Они постепенно успокоились, и офицер был освобождён.

Наш поезд двигался быстро до тех пор, пока не достиг станции, на которой хозяйничали поляки (Польский легион, сформированный из военнопленных поляков с территорий России и Австро-Венгрии). Комендантом станции был польский офицер. Он попросил нас, чтобы наш паровоз был временно отцеплен и куда-то отправлен. Он давал слово офицера, что через некоторое время наш паровоз будет нам возвращён. И мы сможем двигаться на восток по расписанию.

Я на это согласился, поверив его слову, и это было большой ошибкой. На следующий день мы обнаружили, что наш паровоз, снабжённый пулемётом, отправлен куда-то. Комендант заявил, что он ничего не может поделать, а другого паровоза нет. Наши люди проверили несколько поездов, нашли один с паровозом, но этот поезд был занят летчиками, вооружёнными пулемётами. Эти люди согласились прицепить к своему поезду наш короткий состав. Так мы могли отправиться в путь дальше, на восток.

Продвижение на восток становилось всё более трудным. Уже стали использовать железнодорожные шпалы для топки нашего паровоза. Нужно было выстраиваться в длинный ряд, чтобы собрать снег, из которого вытапливали воду для двигателей. Иногда мы двигались со скоростью лошадиной упряжки. Так, когда мы были уже под Ачинском, движение застопорилось, и мы решили нанять лошадей, чтобы двинуться дальше. Для этого я с сопровождающими поехал в ближайшую от очередной станции деревню, чтобы узнать, можно ли найти лошадей и сани. Там мы узнали, что купить их будет не трудно. Мы хотели погрузить лошадей и сани в товарный вагон и держать при себе во время пути, так что если бы они понадобились, то можно было бы их сразу использовать.

На следующее утро мы узнали об ужасном взрыве на железнодорожной станции Ачинск. Серебряков и я пошли узнать подробности. Когда мы подошли к вокзалу нашей станции, прибыл военный состав. Нам сказали, что в нём приехал генерал Войцеховский, и мы пошли повидаться с ним. Он сказал, что генерал Каппель сейчас в Ачинске и очень нуждается в помощи и поддержке. Поэтому Войцеховский попросил меня отправиться с ним туда.

Генерал Каппель был назначен главнокомандующим после смещения генерала Сахарова. Я согласился поехать к нему, проинструктировав Серебрякова насчёт покупки саней и лошадей, которую мы запланировали.

В километре от Ачинска я увидел обожжённое мёртвое тело. Это говорило о большой силе взрыва. На станции в Ачинске мы узнали, что пути уже очищены от обломков и мусора, мёртвые и раненые убраны.

Предполагали, что взрыв произошёл в одном из вагонов со взрывчаткой. Состав с этим вагоном стоял среди других 10-15 составов. Никто не мог предвидеть этого взрыва. Поезд ставки так же был на этих путях, и вагон, в котором я должен был ехать в Новониколаевск, был смят взрывом. Я попытался разузнать что-либо о судьбе людей, ехавших в этом вагоне, но мог найти сведения только об одном капитане, который ехал в соседнем со мной купе, когда я ещё был в этом поезде. Его нашли раненным, с большим куском дерева в спине.