Эдмонда Шарль-Ру - Непостижимая Шанель

Жозеф Леклер избегал выказывать малейшее чувство горечи по отношению к той, что так внезапно, после шестнадцати лет верной службы, устранила его. Но все время, пока он был жив, Жозеф продолжал служить ей… своим молчанием.

Он умер в июльский день 1957 года. Это случилось уже после «возвращения» Габриэль. Уже три года, как она вернулась на улицу Камбон, 31. Жозеф Леклер, должно быть, внимательно следил за всеми перипетиями ее жизни, ибо, когда он умирал, его близкие услышали, как он пробормотал: «Сегодня показ коллекции…»

Бесспорно, Габриэль выгнал из Предместья дух кочевья. Свои заботы она перенесла на «Ла Пауза». Именно там будет впредь ее дом. Разрыв с Габриэль лишил герцога Вестминстерского возможности увидеть работы в саду завершенными, а гостиные в их окончательном виде. Что касается «Ритца», она сняла там апартаменты, развернула коромандельские ширмы, обстановка была столь же роскошной, как и в Предместье. Но самое приятное было в том, что здесь она еще никогда не жила. Опять она получила то, что хотела, — новую жизнь. Когда же свадьба, в которой больше никто не сомневался?

Когда Ириб приехал в «Ла Пауза», он только что развелся с Мейбел. Он подчинял себе Габриэль, охотно уступавшую ему прерогативы хозяина дома. Она любила собственную слабость, значит, она была влюблена.

Тем летом она решила жить в бесконечном празднике. К черту пессимистов! К черту события зимние, к черту события весенние! Она хотела, чтобы они не затронули этот кусочек побережья, где она наслаждалась передышкой. Перед домом, за домом — волны оливковых деревьев, которые ласкал морской ветер. Каникулы… «Ла Пауза» стоила того, чтобы забыть все остальное.

В январе Саар единодушно высказался за присоединение к Германии, это право никто не собирался у него оспаривать. Но по ту сторону Рейна событие вызвало взрыв воинствующей радости, сопровождавшейся песнями, митингами, поднятыми руками и дождем цветов, которыми осыпали коричневорубашечников. Удивляться было нечему. После такой победы… Было от чего опьяниться и самым трезвым головам [125] Плебисцит дал следующие результаты: за присоединение к Германии — 477 109 голосов, за статус-кво — 46 513 голосов, за присоединение к Франции — 2124 голоса. . А потом, эти молодые люди выглядели вполне импозантно. Согласитесь, что манеры у них были получше, чем у «Красных соколов» и прочих возбужденных банд того же сорта. В марте Гитлер восстановил воинскую повинность и объявил, что у Германии наконец-то будет армия, которой она сможет гордиться. Счастливые немцы! И все-таки, разве можно до такой степени попирать положения договора? Какого договора? Какие положения? Версальского и его ограничительные условия… Ну вот, все снова здорово! Еще немного, и можно испортить себе все лето, оплакивая превращенный в кусок бумаги договор. В конце концов, это возмутительно. Невозможно отдохнуть спокойно. Не одно, так другое. Прошлым летом… Прошлым летом провал конференции по разоружению вызвал целую бурю. Потому что. Рокбрюн был в некотором роде британским анклавом. Так англичане с побережья, знатные соседи Габриэль, раздули из этого целую историю. Говорят, Уинстон бушевал. Он считал, что в вооружении надо было перегнать немцев. Куда он лез? Он был не у дел. Социальные беспорядки, война… Так эти слова и не будут сходить с языка? Говорить о чем угодно, о любых пустяках, только не о том, что происходило. Габриэль старалась вовсю. О том, что ее пляжные пижамы носили повсюду и копировали, словно заученный наизусть урок, что с брюками клеш покончено и, чтобы выглядеть модно, надо носить такие брюки, как у Габриэль, не шире и не уже, чем мужские, — вот о чем говорили в «Ла Пауза», об этом, о балах нового сезона и вечерних платьях с такими забавными пенистыми рукавами, которые ничем не прикреплялись к корсажу, а походили на браслеты из тюля с воланами, надетыми на руку возле локтя. Идея Габриэль… И что еще она придумает, чтобы положить на обе лопатки соперницу, эту Скьяпарелли [126] Знаменитый модельер, родилась в Риме в сентябре 1890 года, умерла в Париже в ноябре 1973 года. Она прославилась между 30-м и 40-м годами, привнеся в моду некоторую причудливость и цвета, которые до тех пор были изгнаны Шанель, заботившейся о строгости стиля. Именно с нее начинается весьма ощутимая реакция на прежние тенденции, особенно усилившаяся в послевоенные годы. , чертову итальянку, начинавшую слишком досаждать ей. Приходилось относиться к сопернице со всей серьезностью. Она существовала. Она переманивала у Габриэль клиенток. То, что женщины соглашались носить клоунские шляпы и куртки как у наездниц, выводило Шанель из себя. Впервые за пятнадцать лет Габриэль приходилось считаться с конкуренцией. Но эти проблемы она будет решать после каникул… Просто тогда придется потрудиться вдвойне.

Летом 1935 года Ириб упал на теннисном корте в тот самый миг, когда к нему присоединилась Габриэль. Он едва успел остановить на ней взгляд. Когда его подняли, он не подавал признаков жизни. Он умер в клинике Ментоны, так и не придя в сознание.

Лазурный берег во всем своем летнем великолепии и, как и во времена смерти Боя, потрясение, пережитое во второй раз.

Габриэль страдала невыносимо.

Но почти не жаловалась.

Вновь примчалась Мися. Тонкая натура, она отнеслась к молчанию Габриэль с трезвым, критическим вниманием. Она умела правильно понимать, что в этом молчании кричало о несчастье, а что его скрывало. Она поняла его, как и следовало понять: как страшный крик. Какую только помощь не получила Габриэль от подруги, с которой больше не расставалась.

Проходили недели.

Под сияющим солнцем римского августа молодцы в черных рубашках орали: «Мы хотим места под солнцем» и обливались потом. Из-за жары… Муссолини обещал им африканские приключения. Ошеломляющие заявления, сделанные им представителю британской прессы, немедленно отразились на англичанах с Лазурного берега. Вокруг Габриэль царило всеобщее смятение. Все считали, что Муссолини блефует, и с некоторой торжественностью комментировали «Дейли мейл».

29 августа раздался голос того, с кем были связаны надежды левых и ненависть правых: «…Пусть наши услужливые коллеги и правительство зарубят себе на носу простую истину: если в Эфиопии начнется война, никто, как бы хитер он ни был, будет не в состоянии измерить или ограничить ее последствия» [127] Леон Блюм. Мы отвергаем идею неизбежной войны. — «Попюлер», 29 августа 1935 года. . Но «Попюлер»… Кто в этих кругах читал «Попюлер»?

Начался новый сезон.

Октябрь приготовил бомбу: итальянская агрессия в Эфиопии. Решительно, сезон начинался скверно.

Габриэль вернулась в Париж. Она снова была одна, снова ей приходилось в одиночку выбирать, решать, придумывать. Она строила планы. Она согласилась выслушать Кокто, говорившего ей о пьесе, которую он собирался написать, — «Царь Эдип». Он хотел, чтобы Габриэль сделала для нее костюмы. У Жана Ренуара в голове был замысел фильма «Правила игры». Он тоже хотел ее участия. «Красивый фильм, знаешь, со звездами… Полетта Дюбост, Мила Парели». Он настаивал, чтобы она согласилась.