Эдмонда Шарль-Ру - Непостижимая Шанель

Именно это и ощущалось в творениях Коко.

Модели, которые она предлагала, как правило, отличались простотой, и было любопытно, что некоторые из ее подруг воспринимали эту строгость как новое проявление эксцентричности. Надеть на себя широкую, колышущуюся ленту с едва заметным донышком, на которое ничего не крепилось? Некоторым женщинам это нравилось: одни забавлялись из лихости, другие — из желания заинтриговать.

Ибо у окружающих сразу возникал вопрос: кто был создателем шляпы, на которой не было ни страусиных перьев, обнимающих тулью, ни лихо торчащего плюмажа, ни пышно присборенного тюля, ни бархатных бантов, ни волны лент?

Дамы вынуждены были строить предположения, задавать вопросы: «Кто ваша модистка?» — и пускаться в догадки. На улице Мира, Королевской улице, в квартале Оперы недостатка в модистках не было. Итак, эта шляпа, чья она? Камиллы Марше, Шарлотты Энар, Карлье, Жоржетты, Сюзанны Тальбо? И однако, нет… Ни одна из известных модисток не была автором этого чуда, отличавшегося несравненным изяществом.

Носить творения Габриэль было все равно что носить вместо короны ребус, ее клиентки учились нравиться, идя наперекор существующей моде.

Устройство Габриэль в Париже создавало определенные проблемы. Купить ей магазин? Заключить договор об аренде на ее имя? Этьенну было плевать на мнение окружающих до тех пор, пока незнакомка из Мулена жила, уединившись, в Руайо. Но он придавал большое значениё тому, чтó подумают о нем господа из Жокей-клуба. Иметь любовницу, содержать ее, жить с ней — все это могло сойти за важный элемент престижа. Но заставлять женщину работать было недопустимо, и Этьенн мог ожидать порицания.

Кроме того, подобно многим мужчинам его круга, Этьенн испытывал наслаждение, тратя только на лошадей.

Поэтому под предлогом, что он якобы хочет помочь своей подружке, не обижая ее, Этьенн довольствовался тем, что предложил ей свою квартиру на первом этаже дома 160 по бульвару Мальзерб, будучи убежден, что стремление Габриэль к самостоятельности разовьется в этой обстановке естественным образом.

Он не ошибся.

Устроить Коко в холостяцкой квартире по адресу, где со своими подружками из бомонда Этьенн «занимался глупостями», — весьма неожиданный способ создать ей рекламу. Его прежним любовницам предстояло трепетать по-новому, приходя заказывать шляпы туда, где несколькими годами ранее они уступали Этьенну, и ценой какого риска! Избавиться от экипажа так, чтобы не знал муж, упростить свой туалет, который был воплощенной сложностью, так чтобы не знала горничная, раздеться — операция, которую, по словам Жана Кокто, следовало «предусмотреть заранее, словно переезд», — наконец, отдаться любовнику — настоящий подвиг! И вот теперь та же самая квартирка становилась местом вполне пристойным. Теперь там предстояло не раздеваться, а совершать покупку.

Как все это было неожиданно! Даже если бы шляпы не были так хороши, идея сама по себе была привлекательна.

Успех не заставил себя ждать.

Подружки Этьенна поспешили сюда, приводя своих приятельниц.

Бой заходил по соседски. Он жил рядом и не скупился на поддержку. Очаровательная, какой она умела быть, по-прежнему одетая пансионеркой, Габриэль впитывала каждое его слово. Вот человек, который выказывал ей уважение. Такого с ней еще не случалось.

Скоро и Бой стал направлять к Габриэль своих знакомых красавиц.

Весь мир скачек перебывал у нее.

У Габриэль не было недостатка в идеях. Но ей не хватало практики и, самое главное, навыков. Красноречия у нее было хоть отбавляй. Как отец и дед, она умела продавать. Но перед новой клиентурой этого было недостаточно. Ее покупательницы были невероятно требовательны. Разочаровавшись, они могли исчезнуть так же быстро, как появились.

Пришлось еще раз воспользоваться помощью Этьенна. По его мнению, игра стала слишком серьезной, и он посоветовал Габриэль заручиться технической подмогой. Надо было действовать быстро. Тогда-то, в 1909 году, и произошла встреча Габриэль с молодой женщиной, младше ее на три года, — Люсьенной Рабате. Она только начинала свою карьеру, но все, с кем Габриэль советовалась, были единодушны: ей нужна именно Люсьенна, и никто другой [21] Впоследствии, примерно в 1912 году, Люсьенна поступила к Каролине Ребу по просьбе трех первых мастериц, которым знаменитая модистка уступила свою мастерскую. Там царила редкая для того времени социальная атмосфера. Служащие дома Ребу были заинтересованы в прибылях! Верно то, что королева шляп была подругой не только Рейнальдо Хана, Жана Кокто и Филиппа Вертело, но и Леона Блюма. Люсьенна проработает здесь сорок четыре года, став директрисой этого дома. Она по праву будет считаться лучшей модисткой Парижа бурных времен. .

Габриэль бросилась к Люсьенне.

Надо было убедить ее примкнуть к новому делу.

Задача была посильная. Люсьенна сама пыталась создать себе клиентуру. Актрисы, светские женщины молились на нее. Она приняла предложение Габриэль и, воспользовавшись своим уходом от Левис, увела с собой двух ее лучших мастериц.

Для начала этого было вполне достаточно.

В один прекрасный день, на волне успеха, пришлось призвать на помощь Антуанетту. Габриэль поручила младшей сестре принимать клиенток и держать салон, где та была вполне на своем месте. Малышка превратилась в хорошенькую девушку. Изящно одетая, она обладала определенным шармом, хотя подбородок у нее был тяжеловат, а выражение лица — слегка глуповатое. У нее была отвага Габриэль, но не было ее талантов. Однако под влиянием Адриенны, уверявшей, что «малышка годилась на все сто процентов», Габриэль стала «протежировать» сестре.

К тому же Антуанетта унаследовала некоторые семейные качества.

Она была вынослива в работе. Никогда не отлынивала от дела. Поскольку Антуанетта была единственной, кто ночевал в мастерской, она ложилась позже Люсьенны, позже Габриэль, продолжавшей жить в Руайо. Наутро, к моменту открытия, работа бывала закончена. Славная маленькая Антуанетта брала на себя и доставку готовых изделий по вечерам.

Адриенна, из своей далекой провинции, рукоплескала. Ей нравилось, что двое из трех сестер Шанель наконец объединились и, как во времена Варенна, были заняты тем, что пришивали оборки, подкладку, перетягивали, сметывали, расшивали жемчугом, кроили.

Адриенна больше чем когда-либо хотела, чтобы в обществе прекратились пикантные намеки на семейное прошлое. Вместе с тем сама она была человеком простым и откровенным. Но помимо доброго сердца, она была наделена страстным стремлением к респектабельности. Оно диктовалось ей законами среды, в которую она хотела быть принятой. Неуступчивые родители ее молодого аристократа по-прежнему заявляли, что ни за что на свете не согласятся на «гарнизонный брак».