Эдмонда Шарль-Ру - Непостижимая Шанель

Молодые женщины надели самые целомудренные туалеты, а Габриэль поспешно прибавила вставку к своему вечернему платью, которое прозвали затем «епископским».

С наступлением вечера прибыл епископ в сопровождении целой свиты. Габриэль держалась безупречно. Она проводила гостя в его апартаменты. Артур Кейпел, будучи католиком, похвалил ее за то, как умело она обращалась с духовными особами, чего никто не мог ожидать. Но ведь никто и не знал о Мулене, Обазине и долгих годах, проведенных в монастыре.

Но через несколько мгновений, пока епископ совершал свой туалет, в гостиную ворвалась горничная и пожаловалась, что монсеньор пытался с ней заигрывать.

«Банда» грохнула от хохота.

Этьенн заявил, что это «случайность», и потребовал от друзей, чтобы они вели себя как ни в чем не бывало.

Все стали ждать появления епископа. Наконец он спустился.

Обед прошел самым отвратительным образом. Сразу после супа монсеньор принялся пить, не зная меры, затем стал оказывать знаки внимания метрдотелю, обращаясь к нему со словами, не оставлявшими ни малейшего сомнения по поводу его намерений. Он называл его: «Мой шалунишка…»

Только после окончания обеда Этьенн, чьи провинциальность и наивность были, быть может, самыми трогательными его чертами, открыл наконец истину. Фарс был подстроен Давелли. Епископ был статистом из Оперы.

Так проходили воскресенья в Руайо в 1912 году.

Но самой памятной была майская ночь, когда Кейпел и его друзья решили устроить у Этьенна костюмированный праздник, сюрприз которого тщательно скрывался.

Заботу об организации праздника поручили Габриэль, положившись на ее воображение. Она решила сымпровизировать «сельскую свадьбу». Можно угадать, какая реальность скрывалась за выбранной Габриэль темой, заключавшей в себе и то, кем она когда-то была, и то, кем хотела стать. В «свадьбе» костюмы прошлого, одежда принарядившихся крестьян, соединялись с подвенечным платьем, символом ее потаенного желания.

Одежда невесты, жениха и их окружения была куплена в одном из универмагов. Этьенн, более удивленный и растроганный, чем, возможно, он хотел показать, встречал девственницу-новобрачную, одетую в белое линоновое платье, корсаж которого был украшен мандариновой веткой, — это была Жанна Лери; старая дама в сером тиковом платье оказалась Артуром Кейпелом, ребенок в прелестном чепчике — Леоном де Лабордом, а обе Габриэль держались за руки.

На Габриэль Дорзиа, изображавшей слегка придурковатую пейзанку, были слишком короткие носки и чересчур длинная юбка. Другая, Габриэль Шанель, была ее кавалером — робким подростком, деревенским Фортунио, чья курточка из двухцветной ткани, надетая на белый жилет, свеженакрахмаленная рубашка с отложным воротником, неловко завязанный бантом галстук, белая шляпа с приподнятыми полями и высокие ботинки были куплены в отделе одежды для мальчиков в магазине «Самаритен».

Трудно было представить себе картину более соблазнительную, чем эта девушка-паж, поэтому уместно задать себе вопрос, в чем состояла природа ее магнетизма. Она заключалась в умении, с которым Габриэль облачилась в мужской костюм, при этом всячески подчеркнув свою женственность. Она не производила впечатления ряженой, казалось, она просто приготовилась позировать художнику. Здесь перед нами уже наметки, поиски того подхода к созданию одежды, в котором позднее ей не будет равных, — заимствование элементов мужской одежды и их использование в женской моде. Помимо всего прочего, костюм навевал еще и определенные ассоциации: он напоминал о двусмысленности и дендизме, характерных для мира Мариво и Мюссе, а мечтательная грусть модели была схожа с полотнами Ватто. Связь эта так очевидна, что мы вновь вынуждены объяснить наследственностью эту типично французскую грациозность.

В чем же состояла современность костюма Габриэль? Вынутая из альбома пожелтевшая фотография, хотя и относится к эпохе расцвета стиля «метро», уже широко распахивает двери навстречу нашему времени.

Успехи, забавы, победы, ощущение, что жизнь наконец начинается, что с нее спали некоторые оковы… Но Габриэль не могла бы сказать, чтó делало ее свободной.

Она долго оставалась маленькой лореткой из муленского кафешантана, доверявшей только женщинам одного с ней положения. Любопытно, что она выбрала кокотку посредницей в знакомстве с Кариатис, беспутство которой было общеизвестно. Так и в Руайо она сблизилась с Жанной Лери, а не с Габриэль Дорзиа.

Дочка бывшей светской дамы, вынужденной зарабатывать на жизнь любовью, Жанна Лери была жертвой страсти. Она бежала из Парижа, чтобы скрыть свою связь с одним из любовников матери, великим князем Борисом [24] Великий князь Борис, родившийся 2 мая 1879 года, был сыном великого князя Владимира, первого мецената Сергея Дягилева. Его мать, Мария Павловна, урожденная герцогиня Мекленбургская, овдовев в 1909 году, оставалась приятельницей Дягилева и продолжала видеться с ним в изгнании. Став после смерти мужа президентом Академии изящных искусств, беспощадно критикуя ослепление императрицы и проволочки Николая II, требуя даже его отречения, Мария Павловна была одной из немногих сильных личностей последних лет царизма. Великий князь Борис заключил в Генуе морганатический брак. Умер в Париже. . Он запретил ей оставаться в Париже, и Жанна отказалась от театральной карьеры. Затем она родила мальчика. После чего любовник бросил ее. Жанна Лери тут же вернулась в Париж к подругам из театрального мира. Невозможно было в чем-либо отказать отважной женщине, которая все разом поставила на карту.

Именно ей поручила Шанель упросить Габриэль Дорзиа сделать заказ на шляпы для пьесы, которую она репетировала в «Водевиле». Надо было попытать счастья. У Габриэль Дорзиа была главная роль в инсценировке «Милого друга» Мопассана. Ее должен был одевать самый знаменитый портной с улицы Мира — Дусе, Но кому она закажет шляпы? Дорзиа позволила убедить себя. Головные уборы были поручены Шанель. Созданные ею две соломенные шляпы, без украшений и перьев, замечательно дополнили туалеты знаменитой актрисы.

Это был дебют Габриэль Шанель на сцене. Дебют, сразу же замеченный. Для моды открывалась новая эра, в ее простоте угадывался конец былой роскоши «бель-эпок».

Весна 1913 года была суматошной.

В мае все были потрясены «Весной священной» [25] «Весна священная» представлена публике «Русскими балетами» Дягилева 29 мая 1913 года. Музыка и либретто Игоря Стравинского, хореография Нижинского. и с трудом оправлялись от шока. Многие решил, что реплика Флорана Шмитта [26] Флоран Шмитт — французский композитор. В его шедевре, балете «Трагедия Саломеи», в 1907 году танцевала Лой Фуллер, затем в 1913 году спектакль был поставлен Дягилевым для Иды Рубинштейн. : «Молчать, шлюхи шестнадцатого!» — относится непосредственно к ним.