Эзрас Асратян - Иван Петрович Павлов 1849 —1936 гг.

Три с лишним года напряженной работы Павлова и его сотрудников в этом направлении привели к выдающимся результатам, подкрепляющим материалистическое учение и в отношении частного, но все же весьма важного вопроса о поведении человекообразных обезьян. Верный своим традициям, Павлов не спешил с официальной публикацией этих результатов и гораздо дольше обычного всесторонне обсуждал их на знаменитых научных конференциях по средам и в частных беседах. Но в самые последние месяцы своей жизни он уже счел возможным готовить доклад на эту тему, чтобы сделать его на предполагавшемся международном конгрессе психологов в Мадриде — в том самом городе, где в 1903 г. он возвестил миру о рождении своего гениального учения, в 1936 г. должен был снова зазвучать голос этого гиганта научной мысли, убежденного материалиста, страстного и беспощадного к противникам рефлекторной теории и к приверженцам идеалистического мировоззрения.

Смерть сорвала эти планы.

Суть результатов, добытых Павловым, сводится коротко к следующему. Все сложное поведение человекообразных обезьян во время проведенных им экспериментов строго зависит от условий их жизни, от своеобразной «внешней среды», создаваемой экспериментатором. Образование у этих обезьян сложных моторных навыков, делающих возможным добывание пищи в совершенно незнакомых для них ситуациях, происходит по принципу, названному американскими исследователями приемом «проб и ошибок», благодаря которому идет «накопление жизненного опыта». Павлов считал это начальной фазой приобретения новых навыков и назвал ее фазой «хаотической реакции», во время которой обезьяны в беспорядке совершают всевозможные движения, переходя от одного к другому, постепенно закрепляют и совершенствуют результативные из этих движений и пользуются ими все чаще при одновременном затормаживании нерезультативных, т. е. вырабатывают новые простые и сложные двигательные условные рефлексы, новые ассоциации. Павлов с полной убедительностью доказал ошибочность представлений Келера и его единомышленников о том, будто эти навыки рождаются мгновенно в силу каких-то изначально присущих обезьянам «особого рода» качеств, представлении, суждений, интеллигентности, тенденций, «внезапного озарения сознания» или каких-нибудь других таинственных начал, не поддающихся точному исследованию. Процессы возникновения и закрепления, осложнения и комплексирования, ослабления и исчезновения этих навыков, а также взаимоотношение и взаимодействие между ними протекают в основном по принципам формирования новых ассоциаций, по закономерностям условно-рефлекторной деятельности, уже выявленным и детально изученным на собаках. Касаясь этой темы на одной из традиционных конференций по средам, Павлов язвительно заметил, что Келер «ничего не увидел в том, что действительно показали ему обезьяны» [ 96«Павловские среды», т. И. М —Л., Изд-во АН СССР, 1949, стр. 429.]. Разбирая же вопрос по существу, он указывал на чрезвычайные механические возможности у обезьян, в частности на наличие у них четырех весьма подвижных рук с пятью отдельными пальцами, которых нет у собак. «Значит, у обезьян двигательный аппарат куда совершеннее, чем у собак,— резюмировал он,— а что дальше? Дальше импонирует зрительно то, что обезьяны очень похожи на нас — и руки, и общие ухватки. Однако если разобрать весь этот путь, который прошел Рафаэль, чтобы достигнуть такого сложного уравновешивания с окружающим миром в соответствии с его органами чувств, то там, где мы могли шаг за шагом проследить, ровно ничего такого нет, чего бы мы не изучали на собаках. Это ассоциационный процесс и затем процесс анализа при помощи анализаторов, при вмешательстве тормозного процесса, чтобы отдифференцировать то, что не соответствует условиям. Ничего большего на всем протяжении опытов мы не видели. Следовательно, нельзя сказать, что у обезьян имеется какая-то «интеллигентность», видите ли, приближающая обезьян к человеку, а у собак ее нет, а собаки представляют только ассоциационный процесс»[ 97Там же, стр. 386.]. Некоторые особенности процесса приобретения навыков у обезьян не выходят за рамки «вариации на основной мотив», обусловленной все теми же специфическими особенностями их двигательной системы, высоким уровнем развития и биологическими особенностями. В частности, было установлено, что у обезьян очень сильно, гораздо сильнее, чем у собак, развит исследовательский рефлекс — они часами возятся с незнакомыми предметами, что благоприятствует быстрому формированию новых временных связей; что у обезьян гораздо сильнее, чем у собак, выражена способность к образованию длинных и сложных цепных условных рефлексов или ассоциационных цепей, в которых непосредственно подкрепляется только последнее звено; что у обезьян сильнее, чем у собак, выражена способность к подражанию, т. е. к выработке новых временных связей на основе уже существующих, но в данный момент не подкрепляемых; что в образовании сложных двигательных навыков человекообразных обезьян, как и в формировании их поведения в целом, весьма важную, даже ведущую роль играют собственные восприятия органов движения или так называемая кинестетическая рецепция, и они вовсе не являются рабами «зрительного поля», как утверждал Келер и другие гештальт-психологи. Далее было установлено, что двигательные навыки, выработанные обезьянами в определенной ситуации по принципу временных связей, могут быть использованы ими в близких ситуациях для решения новых задач, что свидетельствует о способности их мозга к своеобразному обобщению приобретенных навыков, к «переносу опыта» — способности, присущей собакам в примитивной форме.

Павлов считал, что у антропоидов всякое знание возникает в результате непосредственной их связи с внешним миром, в процессе их деятельности и по механизму выработки временных связей, ассоциаций. «Нужно считать,— говорил он,— что образование временных связей, т. е. этих «ассоциаций», как они всегда назывались, это и есть понимание, это и есть знание, это есть приобретение новых знаний» [ 98Там же, стр. 579.]. По Павлову, мышление у животных конкретное, предметное и связано с теми конкретными условиями, в которых они живут и действуют, возникает опять-таки на основе формирования временных связей, ассоциаций. «Все обучение,— говорил он,— заключается в образовании временных связей, а это есть мысль, мышление, знание. Мышление есть ассоциация — знание, а пользование им — понимание. В своей физиологической сущности понимание есть не что иное, как использование в своем поведении образованных ранее ассоциаций»[ 99«Павловские среды», т. II, стр. 580.]. В противоположность Келеру он отрицал существование у животных, в том числе и у антропоидов, абстрактного мышления в формах, присущих человеку.