Георгий Хетагуров - Исполнение долга

Утром 17 декабря приступили к выполнению задачи и главные силы армии. День выдался безветренный, но очень холодный. Мороз достигал 35 градусов, но наши сибиряки и уральцы, казалось, не обращали внимания на лютую стужу. Сами увязая в снегу по колено, они еще помогали лошадям тянуть орудия и сани с боеприпасами, продовольствием, фуражом. Причем действовали спокойно, с шутками да прибаутками. Изумительная выносливость сибиряков и уральцев достойна была восхищения.

Бои за овладение рубежом Ламы приняли, однако, затяжной характер. Не всем дивизиям удалось сразу прорваться на западный берег реки. Сопротивление противника было упорным. Некоторые деревни по нескольку раз переходили из рук в руки. Активно действовала немецкая авиация: Лес стонал от разрывов бомб.

О напряженности боев на Ламе говорит уже то, что, по данным самих гитлеровцев, они в течение неполных пяти дней (с 17 по 21 декабря) потеряли здесь убитыми и ранеными 2500 солдат и офицеров. За этот же срок только в полосе 30-й армии было уничтожено или захвачено: 30 танков, 6 бронемашин, 47 арторудий, 77 минометов, 18 пулеметов, 490 автомашин, 92 мотоцикла.

Наконец к исходу 21 декабря 30-я армия совместно с правофланговыми армиями Западного фронта завершила прорыв обороны немцев на Ламе и передовыми частями вышла к реке Лобь.

На следующий день нам было приказано разворачивать армию с северо-западного направления на юго-запад и наносить главный удар уже не на Старицу, а на Зубцов, прорываясь подвижными частями в Погорелое Городище. Практически это означало для нас новую перегруппировку сил.

В результате таких «оперативных зигзагов» подвижная группа полковника П. Г. Чанчибадзе заблудилась в лесах и очутилась в тылу наших стрелковых соединений. В целом же наступление 30-й армии на зубцовском направлении развивалось еще медленнее, чем на Ламе. Опираясь на Лотошинский укрепленный район и используя более развитую здесь сеть дорог, противник создал на нашем пути прочную и глубокую оборону, широко маневрировал танками и мотопехотой.

В начале января 1942 года силами Калининского и Западного фронтов была предпринята Ржевско-Вяземская наступательная операция. У меня остались о ней самые горестные воспоминания.

По первоначальному плану Калининский фронт должен был нанести главный удар своей 30-й армией из района западнее Ржева и развивать его в направлении Сычевки и Вязьмы с целью окружения действовавшей там сильной группировки немецких войск. В прорыв на этом направлении предполагалось ввести кавкорпус, объединивший всю имевшуюся в распоряжении командующего фронтом конницу, а также бывшую 107-ю мотострелковую дивизию, которая стала уже 2-й гвардейской.

Двум другим армиям Калининского фронта — 29-й и 31-й — надлежало тем временем овладеть Ржевом. Еще одна армия (22-я) нацеливалась на города Белый и Ярцево; ее главная задача — оградить ударную группировку от возможного контрудара противника с запада.

Все у нас, казалось, шло хорошо. 365-я стрелковая дивизия уже завязала бои за юго-западную окраину Погорелого Городища. К ней подтягивались 348-я и 379-я стрелковые дивизии, перехватившие железную дорогу и шоссе в районах Княжьих Гор и Шаховской. Части 371-й и 185-й стрелковых дивизий переправились по льду через реку Держа северо-восточнее Погорелого Городища. Танковая группа полковника Ротмистрова устремилась на Новоселово. И вдруг устное распоряжение командующего фронтом: перебросить всю армию — без танковой группы и конницы — в район севернее Ржева, а армейский командный пункт расположить в лесу северо-западнее деревни Петрищево.

Разъяснять, чем это вызвано, генерал-полковник И. С. Конев не стал, и Военный совет армии, не понимая, что происходит, направил шифровку Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину. Вместе с Лелюшенко и Абрамовым этот документ подписал и я. Мы докладывали, что соединения 30-й армии прошли с боями от 180 до 220 километров, что они значительно ослаблены, что в некоторых полках насчитывается всего по сотне бойцов. И выражали сомнение в целесообразности переброски армии с направления, где наметился успех, в иной район, удаленный от рубежа действий армии на 140–160 километров.

23 января, когда наши войска были уже на марше, командарм получил ответ И. В. Сталина. Верховный Главнокомандующий уведомлял, что в сложившейся обстановке он считает решение И. С. Конева правильным.

А обстановка складывалась так.

8 января войска 39-й армии прорвали оборону гитлеровцев на 15-километровом участке и вышли западнее Сычевки, где встретили упорное сопротивление. На помощь им была брошена 29-я армия. Но гитлеровцы, воспользовавшись растянутостью боевых порядков наших войск, 23 января встречными ударами из Ржева и Оленино закрыли узкий прорыв. 39-я и 29-я армии сами оказались в окружении. Теперь 30-й армии предстояло выручить их.

Армию усилили несколькими стрелковыми дивизиями и танковыми бригадами. Принимая их, я неожиданно встретился с генерал-майором В. С. Андреевым — моим командиром на Пятигорских пехотных курсах в 1921 году. Владимир Семенович помнил меня буквально мальчишкой, а тут увидел убеленного сединой генерала.

Времени у обоих было в обрез, но мы все же вспомнили нашу совместную службу на Кавказе и обменялись фронтовыми новостями. Кстати, от него я впервые услышал о бессмертном подвиге Зои Космодемьянской.

…Противник, видимо, обнаружил сосредоточение 30-й армии и не замедлил атаковать ее. Однако наши войска ответили решительной контратакой и, нанеся немцам значительный урон, отбросили их в исходное положение. В этих первых боях севернее Ржева особо отличилась 143-я танковая бригада.

В течение февраля мы неоднократно пытались деблокировать 29-ю армию. Однако безрезультатно. Создавались разного состава ударные группы, сменялись командующие этими группами, а сломить сопротивление гитлеровцев мы не могли. Противник создал здесь глубоко эшелонированную оборону, до предела насыщенную огневыми средствами.

До 29-й армии оставалось преодолеть всего каких-нибудь 4–5 километров. Но это ничтожное, в сущности, расстояние невозможно было пройти без мощной артиллерийской и авиационной поддержки. А в тот отрезок времени мы испытывали острейший недостаток в боеприпасах. У окруженной 29-й армии снаряды вообще кончились, да и патроны были на исходе.

И все-таки она держалась на ограниченном пространстве, напоминавшем островок, — до 20 километров в длину и 10 километров в поперечнике.

Напряженные бои на северо-восточных подступах к Ржеву продолжались и весной и летом 1942 года.

Враг рвался тогда на Кавказ и к Сталинграду. Ставка Верховного Главнокомандования прилагала максимальные усилия, чтобы остановить и разгромить его на этих важнейших направлениях. Естественно, туда главным образом и направлялись людские резервы, боеприпасы, вооружение, боевая техника. В то же время и от войск, которые действовали на западном направлении, требовалось предельное напряжение сил. Они обязаны были не только надежно прикрыть Москву, но и сковать здесь как можно больше неприятельских дивизий. Видимо, так и нужно понимать необходимость возобновления Ржевской операции в июле — августе 1942 года при крайне неблагоприятных погодных условиях.