Краинский Васильевич - Записки тюремного инспектора

«Спасайся кто может!» Этот лозунг был уже на опыте принят людьми на войне, в революции и потом в беженстве. И это отлично сознают дети. Жизнь без Родины, в большинстве без родных, среди чужих народов, предстоит тяжелая. Это уже говорят дети 12-13 лет, видя, как бьются в борьбе за существование люди. Реализм, и притом циничный реализм, теперь в моде. «Сентиментализм - нет, только не это», - сказала мне как-то начальница института, когда я рассказывал, что одна из моих учениц чуть не расплакалась, когда я играл элегию Рахманинова.

Я подумал: если бы реализм отграничивался от цинизма, я, может быть, и согласился с этим, но женщина циничная и реалистка противна теперь так же, как была в свое время противна женщина-нигилистка. Женщина не должна быть лишена некоторой степени сентиментальности или романтизма (не все ли равно), иначе она обращается в животное. Нельзя музыке обучаться только с той точки зрения, чтобы в будущем зарабатывать кусок хлеба. Музыка есть искусство и касается области чувств. Без романтизма и духовного творчества (поэзия) музыки нет или она обращается в животные фокстроты.

И в этом отношении надо опять отметить, что влияние людей взрослых, выбитых из колеи нормальной жизни войной и революцией, сильно отражается на выработке взглядов подрастающего поколения. Вместо того чтобы поддержать морально, успокоить и объяснить детям, они точно нарочно стараются подчеркнуть все отрицательные стороны жизни, направляя их мысль в сторону злобы, недоверия и лишения. При мне одна мать внушала своей 13-летней дочери: «Не верь никому - ни молодым, ни старым. Думай только о себе. Тебя в жизни никто не поддержит. Подходи к людям только тогда, когда они докажут тебе свою верность». Еще хуже, когда при детях говорят: «Мне все равно, что бы обо мне ни говорили. Пусть называют вором, мошенником, негодяем. Мне все равно». И это говорят воспитатели юношества, приучая молодежь с презрением относиться ко всему.

<. .> Но есть и матери, бросившие своих детей. И девочка затрудняется ответить на вопрос, кто ее мать. Таковы условия беженской жизни. И это знают дети.

Воспитанниц обвиняют в том, что они склонны к флирту и романам чуть не с двенадцатилетнего возраста. И действительно, нужно признать, что в этом отношении современная молодежь далеко опередила все, что было раньше. И это, как устанавливает история, всегда бывает после больших войн и революции.

В институте всегда идет борьба с этим. Классные дамы следят за воспитанницами и принимают меры к тому, чтобы они не имели общения с местными гимназистами и даже с «шегертами» (приказчиками). Конечно, гимназисты, кадеты, студенты (мадьяры, сербы и русские тоже) не пропускают институток, чтобы не переглянуться с ними (а институтки тоже стреляют глазами), а при случае и сунуть в руки записочку. На прогулках, в особенности в роще, сплошь и рядом институтка скроется с глаз классной дамы и благополучно прогуляется тет-а-тет с гимназистом, скрываясь за кукурузой или вековыми деревьями. В большинстве случаев это носит невинный характер.

Говорят, что это было и раньше, или, вернее, всегда, но только делалось это иначе - и более скрытно, и более сдержанно. Теперь это вынесено из пределов институтской жизни. Падение нравов и распущенность, охватившие теперь чуть не весь мир, конечно, отразились и на преждевременном развитии юной молодежи. Пример, который видят дети, подростки и молодые барышни, не проходит для них безрезультатно. Они отлично слышат и видят, что творится на белом свете. На их глазах происходят семейные драмы, кончающиеся разводом, браками и просто сожительством на глазах детей. На их глазах идет флирт, ухаживания, романы, а кинематографические картины, на которые водят матери своих детей, учат их не только тому, как надо целоваться и обнимать, но идут и дальше этого.

Учащиеся, конечно, в курсе событий местной жизни и так же, как и взрослые, интересуются и обсуждают все интрижки. Я случайно узнал, что одна из воспитанниц старших классов (Л. А.), очень любопытная, садится нарочно на парту возле уголка в коридоре, где собираются классные дамы, и, делая вид, что она занимается, слушает, что говорят между собой дамы. Таким образом, все пересуды, сплетни, интриги делаются достоянием всего института. «Ну да и чистят они друг друга», - рассказывает потом дома в Белграде воспитанница, имея в виду классных дам.

А местная жизнь с ее ссорами, дрязгами, сплетнями! Она не ускользает от учащихся, а в иных случаях они не только выражают свои симпатии и антипатии тому или другому лицу, но и принимают активное участие в интриге. Пример старших в этом отношении просто губителен, и невольно становишься в тупик. Неужели они этого не понимают? Еще хуже, когда в Новый Бечей приезжают погостить бывшие воспитанницы и, по правде сказать, и некоторые матери. Они, конечно, приглашаются к общему столу в столовую и таким образом показываются во всей своей красоте институту. Накрашенные, как куклы, стриженые, оголенные по-модному до последней степени, они представляют такой контраст в этой обстановке старого режима, что бывали случаи, когда вся столовая ахнет при виде такого экземпляра.

Так было на днях, когда в институт приехала бывшая воспитанница института С., которая, вернувшись из Парижа, открыла в Белграде кабинет маникюра и физической красоты. На нее было стыдно смотреть. Даже ресницы у нее были искусственные. Я видел, как замерло у всех дыхание, когда она вошла в столовую. На нее смотрели во все глаза, как на диво, - одни восторженно, другие с иронической улыбкой. «Вот какая теперь должна быть женщина», - говорила вся ее наружность. И это был отличный пример для девочек.

И тем не менее все-таки учащаяся молодежь живет своей жизнью, своими традициями, своим укладом жизни, который трудно сказать, кем направляется. О воспитании молодежи в беженстве, конечно, не может быть и речи, так как окружающая среда и внешкольные влияния сильнее отдельной личности воспитательницы. К тому же по нынешним временам воспитательниц нет и не может быть, так как дамы, служащие в институте, заняты своими личными делами и служат не из призвания, а ради куска хлеба, проклиная свою судьбу в беженских условиях жизни. Надзор - это все, что они могут дать.

«Не верь никому - ни старым, ни молодым». Этот лозунг, который проводится теперь и в политике, и в государственной жизни. Его повторяют и старые, и молодые, и подчиненные, и начальствующие лица, и озлобленные на судьбу воспитатели, и, конечно, учащиеся. Какое же воспитание может быть при таких условиях?

Воспитывает сам институт, и все зависит от традиций и подбора воспитанниц. Влияние какой-нибудь группы учениц или отдельной воспитанницы в институте колоссально. И я в этом убедился лично. Не так давно одна из переведенных из Донского института воспитанница переменила не только настроение своего класса, но и повлияла самым отрицательным образом на тот класс, который шел у меня лучше всех по музыке.