Краинский Васильевич - Записки тюремного инспектора

Вот здесь, в Церкви, хранится русская культура с ее традициями, обычаями и нравами, а не в тех вечерах русской культуры, которые устраиваются официально во всех городах рассеяния русских людей. Мы бывали на этих вечерах, а мне лично приходилось и участвовать в организации их. И я бы назвал эти вечера не вечерами русской культуры, а вечерами бывшей русской культуры. Какой-нибудь доклад. Потом два-три стихотворения Пушкина или Лермонтова. Потом Чайковский в исполнении подрастающей молодежи; хор, танцы.

Одним словом, исполняется то, что творила когда-то Великая Россия. Это сохраняется само собою. Для этого не надо принимать особых мер. Русская литература не может исчезнуть, как не погибнет и русское искусство. А вот сохранить прежнюю русскую культуру для передачи ее подрастающим поколениям, то есть сохранить ее в жизни рядового беженства, сохранить бытовые ее черты и не дать беженству ассимилироваться и потерять хотя бы главные черты своей культуры, - вот эта задача чрезвычайно важна для будущей России, если ей суждено восстановиться.

Державная комиссия ликвидирует вывезенные из России средние русские учебные заведения, а между тем здесь, в этих закрытых учебных заведениях, не только хранится, но и воспринимается русская культура и русское просвещение. Институты и кадетские корпуса - это очаги русского просвещения. Хотя программа у них и принята сербская, но в большей мере, в институтах в особенности, проводилась неофициально и программа русская (музыка, пение, рисование, рукоделие, танцы, иностранные языки, программа чтения классической литературы и т.д.). Весь уклад жизни в этих заведениях русский. Все обычаи, традиции, нравы и даже привычки до мелочей сохранились здесь, передаваясь преемственно от старших воспитанников и воспитанниц к младшим.

Я был поражен, когда после шестилетнего пребывания в самой гуще беженства я попал на службу в Харьковский институт. Впечатление было таково, что я очутился в уголке самой России, до того это было характерное русское учебное заведение. Отличная библиотека при институте. Отлично оборудованный класс рисования и прикладного искусства. Три фортепиано и одно пианино обслуживали музыкальный класс. Художественные работы и художественные балетные танцы были доведены до совершенства. Вся внешняя обстановка соответствовала внутреннему содержанию этой школы. На стенах в дортуарах, коридорах и комнат занятий развешаны портреты русских императоров, императриц и знаменитых русских писателей, композиторов и ученых. На всех партах, а в дортуарах и на столах и кроватях, разбросаны книги, тетради, пеналы.

Во всем чувствовалась духовная культура, умственная работа и внешний лоск. Повсюду придают уют горящие лампадки перед иконами. Традиционные русские торжества, как то встреча Нового года, елка, Розговень после заутрени, годовой акт, юбилеи, танцевальные вечера и балы, устраивались в этих заведениях с чисто русской пышностью, и здесь учащаяся молодежь училась, как надо себя держать, и привыкала к светским отношениям в обществе.

Жизнь в этих закрытых учебных заведениях шла независимо от перестраивающегося в Европе общественного порядка. Институты и кадетские корпуса хранили русскую культуру, не воспринимая внешнюю сторону новых общественных отношений. Современные танцы в этих закрытых заведениях не танцевались. Накрашенных и напудренных в институте не было. Форменные русские платья, а в кадетских корпусах русская военная форма, накладывали как бы печать на питомцев этих школ и охраняли их от иноземного влияния. Жизнь этой юной молодежи формировалась в школе и дортуарах среди сверстников, вдали от улицы.

Очень многие воспитанницы институтов и кадеты прожили все время своего пребывания в школе безвыездно, так как им некуда было ехать на каникулах. Каким же влияниям, кроме своей школы, могли подпасть такие воспитанники и воспитанницы? Естественно, что они выходили из своих учебных заведений с чисто русской душой, плохо даже ориентируясь в новой обстановке незнакомой им жизни. Это ставилось даже, и совершенно справедливо, в вину этим заведениям.

Культурная ценность наших вывезенных из России средних учебных заведений не подлежит сомнению. Этот мотив был даже выставлен сербскими и мадьярскими общественными деятелями, когда они возбуждали ходатайство перед министерством об оставлении Харьковского института в Новом Бечее. И мы в этом неоднократно убеждались сами. Существование в Новом Бечее русского среднего учебного заведения имело громадное влияние на весь край. Как культурный центр, возле которого сосредотачивались разные русские специалисты и вообще люди с высшим образованием, Новый Бечей привлекал к себе внимание общества и несомненно являлся центром местного просвещения. Мы теперь видим, во что обратился после закрытия института опустелый Бечей.

Как же можно было при таких условиях закрывать такие учебные заведения и этим способствовать разрушению русской культуры в эмиграции? Мы утверждаем, что с закрытием последнего института и кадетского корпуса русская жизнь в Югославии примет иные формы, ведущие к уничтожению всего русского. Одна Церковь не сможет сохранить традиций, обычаев и нравов русской жизни, а Дом культуры, построенный в Белграде, будет лишь музеем, куда будет сдано все прошлое России.

И мы вновь утверждаем, что наше русское просвещение здесь поддерживалось только Церковью и вывезенными из России русскими учебными заведениями - женскими институтами и кадетскими и корпусами. И вот злые языки говорят, что потому-то и закрыли институты и кадетские корпуса, что они хранили в себе заветы царской России.

* * *

1 января. 1934 год

Русская катастрофа еще продолжается. Там - в советской России - в полном разгаре социалистический опыт над русским народом при поддержке всех европейских держав, а в последнее время и Америки. Удивительнее всего то, что большинство иностранцев, побывавших в С.С.С.Р., в восторге от достижений советской власти и все как один отрицают наличие голода в советской России. Вся иностранная печать и даже сербские газеты восхваляют большевистский режим в советской России и настаивают на установлении дружеских отношений с большевиками. В балканских странах во главе этого движения стоит чехословацкий министр Бенеш, известный своими симпатиями к большевикам.

Русская эмиграция осталась в одиночестве и готова встретить еще один удар в спину. Уже не раз поднимался вопрос о репатриации русских беженцев, но здесь, в Югославии, при благороднейшем короле Александре этот вопрос, кажется, не так легко провести в жизнь. Но все-таки приходится встречать очень много людей, которые верят в это и не доверяют иностранному гостеприимству. Вот почему в последнее время взоры русских людей обращаются на Дальний Восток.