Арсений Замостьянов - Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»

На борту русского флагманского корабля представители держав подписали условия капитуляции: союзникам оставалась вся артиллерия, арсеналы, запасы продовольствия и разное военное имущество. Сложившему оружие французскому гарнизону позволили эвакуироваться на родину. Ушаков на некоторое время остался на Корфу, чтобы подремонтировать суда и установить на Ионических островах обновлённую государственность – независимую республику под временным покровительством двух империй, России и Турции. Адмирал дал новой республике конституцию, в которой гарантировал немало свобод. Местное православное население встречало русских моряков восторженно. Англия и Австрия, рассчитывая на политику жёсткого империализма, посчитали конституцию Ионических островов нежелательным прецедентом. А Суворов восхищался молодецким штурмом крепости. И под Измаилом Суворов практиковал штурм с суши и с воды, активно использовал флот Рибаса. Теперь торжествовал заочный ученик Суворова.

Суворов поздравил Ушакова восторженным письмом: «Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю самому себе: зачем я не был при Корфу хотя мичманом!» Суворов вспоминал слова Петра Великого, сказанные «по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах, произнёс, а именно: «Природа произвела Россию только одну – она соперниц не имеет!» Победы Ушакова заставили Суворова вспомнить эти громкие слова первого русского императора. Мы нисколько не преувеличим, если предположим, что победы Ушакова психологически подготовили Суворова к согласию принять, после многих месяцев кончанского бездействия, командование над союзной армией.

После героического взятия Корфу Суворов начал переписку с флотоводцем, которого давно уважал: он доверительно полагался на Ушакова в морских делах и никак не пытался обозначить свою власть над ним (хотя имел такую возможность). Ушаков во всех данных им морских сражениях (а он не знал поражений) руководствовался суворовской формулой военного искусства: быстрота, глазомер, натиск. Отношение Ушакова к качествам русского матроса было сродни суворовскому отношению к солдату. Они знали, что достоинства русского воина позволяют с блеском реализовать принцип «натиска» в кульминационный момент сражения. В столкновениях с лучшей в Европе – французской – армией десантники Ушакова первыми показали преимущество суворовской воинской выучки над прусской и австрийской «рутиной». Побеждать раскрепощённых, вдохновлённых молодой полководческой энергией французов можно было только быстротой, глазомером и натиском!

Наверное, Павел и не присоединился бы к воюющим державам, если бы не мальтийский фактор… Австрия уже в 1796 году оказалась перед пропастью, в которую могли столкнуть эту европейскую империю войны с революционными армиями. Император Франц настойчиво просил Екатерину о военной поддержке. Императрица медлила, сколачивая союз также с Пруссией и Англией. А Павел, взойдя на престол, прервал начинания матери и намеревался дать России продолжительный отдых от войн. Победы Бонапарта над австрийцами были подтвержены Леобенским перемирием, которое Вена была вынуждена подписать.

С пленными поступать человеколюбиво,

стыдиться варварства.

В мае 1798 года французы заняли Мальту – остров, принадлежавший рыцарскому ордену Св. Иоанна Иерусалимского, великим магистром и рьяным покровителем которого был русский император. Павел незамедлительно встал на защиту мальтийских святынь. Новую антифранцузскую коалицию составили Австрия, Россия, Англия, Турция, Неаполь. В ноябре 22-тысячный русский корпус генерала от инфантерии Розенберга уже стоял на Дунае, готовились к походу ещё два корпуса – генерала Германа (И 000 человек), следовавший к Неаполю и Мальте, и генерала Нумсена (вскоре его заменят Римским-Корсаковым), который должен был расположиться в Германии. Генералу Ивану Ивановичу Герману (1744 – после 1801) Павел поручит поначалу следить за Суворовым, «иметь наблюдение, когда он будет слишком увлекаться своим воображением, заставляющим его иногда забывать обо всём на свете». Русский генерал-лейтенант, саксонец по рождению, служивший с Суворовым в Астрахани, не откажется от бесславной шпионской миссии и даже поблагодарит государя за доверие, попутно помянув Суворова с пренебрежением. Герману не придётся ни воевать вместе с Суворовым в Италии, ни вести наблюдение за своим командующим. Ему было суждено испить горькую чашу военного поражения в Голландии. В апреле Ивана Германа сменил любимец Суворова, старый генерал-лейтенант Максим Ребиндер, по-суворовски быстро взявший корпус в свои руки. Ребиндер был любим солдатами за воинский опыт, простодушие и необыкновенную богатырскую силу.

Фактическим главой австрийского правительства был в 1799 году барон Иоанн Амадей-Франц Тугут де Паула (1734–1818) – пожилой, властный, самоуверенный аристократ, который с трудом приноравливался к политическим и иным переменам. Долгое время Тугут занимался внешней политикой империи, был с 1794 года министром иностранных дел. С 1799 он председательствовал также и в гофкригсрате, сосредоточив в своих руках немалую власть. Теперь и дипломатия, и армия Священной Римской империи подчинялась барону. К России он относился свысока, но обстоятельства толкали его в союз с пылким, переменчивым императором Павлом. Приходилось сотрудничать и со своенравным старым фельдмаршалом, крушившим турок и поляков.

Барон Тугут был вынужден смириться с кандидатурой хорошо известного в австрийской армии Суворова, на которой к тому же настаивала Англия. Да, это был компромисс для Вены, но император Франц понимал, что приглашение главнокомандующим Суворова – это гарантия того, что русские приведут в Европу сильные корпуса и не вернут их в пределы Российской империи вплоть до решения боевой задачи. А для Суворова Тугут очень скоро – в первую неделю его пребывания в Италии – станет олицетворением рутинёрства и лицемерия австрийской штабной политики, олицетворением всего худшего, что было в союзниках.

Когда Суворов вторично приехал в столицу из Кончанского, Павел повелел поселить фельдмаршала в Шепелевском дворце, лично проверил, чтобы в парадных покоях не было зеркал, а ложе устроили из соломы. Но Рымникский остановился в доме Хвостова на Крюковом канале. Столичная публика, включая высшую знать, устроила ему восторженный приём. Явился к Суворову и Николев… Фельдмаршал не сдержал мстительной иронии: назвал своего недавнего надсмотрщика благодетелем, выставил его на смех, посадив на «подобающее» высокое место – стул, водружённый на диван.

По просьбе Суворова восстановили в звании штабс-капитана Семёна Христофоровича Ставракова (1763–1819) – сына обрусевшего грека, боевого офицера, поселившегося в Кременчуге. Он долго служил в нижних чинах, приобретая уникальный боевой опыт. Участвовал в Польском походе 1794 года, в штурме Праги. Суворов приблизил его к себе в 1796 году, сделал своим ординарцем и, предположительно, именно ему диктовал в Тульчине «Науку побеждать». Когда Суворова уволили из армии, Ставраков оказался в числе тех офицеров, которые в знак протеста подали прошения об отставке. Вскоре он был арестован и заключён в крепость в Киеве, но держался молодцом и не дал показаний против Суворова. В трудные дни опалы Суворов назначил «честному человеку Семёну Христофоровичу Ставракову с юными братьями» ежегодный пенсион в 300 рублей «по смерть». И вот теперь штабс-капитан Ставраков вошёл в штаб фельдмаршала, которому предстояло действовать в Италии и Швейцарии. Сохранился любопытный рассказ о том, как император, проверяя компетентность офицеров суворовского штаба, спросил Ставракова: «Какими языками владеешь?». Ответ был простодушный до казусности, зато честный: «Великороссийским и малороссийским!». Когда Павел попросил Суворова заменить «этого дурака», фельдмаршал то ли в шутку, то ли всерьёз ответил: «Помилуй Бог, это у меня первый человек!». За шутовством и на этот раз скрывалось счастливое прозрение: отныне Ставраков стал своеобразным талисманом Российской армии и её штаба. Он не только прошёл рядом с Суворовым все сражения Итальянского и Швейцарского походов, вернувшись в Россию майором и кавалером, но и в 1805–1814 участвовал едва ли не во всех сражениях Наполеоновских войн, в которых принимала участие Россия. В армии даже возникла поговорка – шутливая, но лестная для заслуженного ветерана: «Без Ставракова воевать никак нельзя». Несгибаемый офицер суворовской школы – и счастье, что Суворов не забыл про него в февральские дни 1799 года, какой человек был бы потерян для нашей армии!