Владимир Фромер - Чаша полыни. Любовь и судьбы на фоне эпохальных событий 20 века

— Ноги моей там больше не будет, — сказал он отцу. — Эти бородатые козлы не в состоянии ответить ни на один из моих вопросов. Они только кричат на меня и обзывают шейгецом.

— А о чем же ты их спрашивал?

— О том, почему Всевышний повелевает в Торе истреблять целые народы вместе с женщинами и детьми. Дети-то в чем виноваты? Они ведь не успели согрешить.

— Не нам судить о намерениях Господа, — строго сказал отец. — Что мы знаем о путях Его?

— Я не пойду больше в хедер, — упрямо сказал сын и выбежал из комнаты.

Пришлось отдать строптивца в реальное училище. Там обнаружилось, что мальчик обладает недюжинными способностями к математике и вообще к точным наукам. Достигнув совершеннолетия, он отправился в столицу и, с блеском преодолев процентную норму, поступил в технологический институт.

Почти все высшие учебные заведения России были тогда рассадниками революционных идей. Студенческая молодежь копила яростную энергию протеста и косяком шла в революционные кружки. Вечерами молодые люди с буйными шевелюрами собирались где-нибудь на конспиративной квартире и в обществе строгих курсисток, успешно истребивших в себе все женственное, засиживались до утра. Пили чай с бубликами, яростно спорили, хлеща друг друга цитатами из Маркса и Кропоткина.

Пинхасу его новые друзья очень нравились. Сначала он примкнул к социал-демократам, но от их учения веяло дремучей скукой. К тому же Рутенберг никак не мог понять, за какие заслуги невежественный пролетариат должен определять пути общественного и социального развития человечества.

Его привлекают социалисты-революционеры, занятые не пустым теоретизированием, а настоящим делом. Рутенберг становится членом партии эсеров (партийная кличка Мартын). Исчезает Пинхас и возникает Петр.

Он меняет конспиративные квартиры. По его следам идут полицейские ищейки. Однажды Петр укрылся от разыскивавших его шпиков в публичном доме у девицы, женским чутьем угадавшей в странном своем госте затравленного, преследуемого человека. Она отнеслась к нему с сестринской нежностью, а он, поглощенный своими заботами, утративший чуткость сердца, оскорбил ее нравоучительной сентенцией, напомнив то, что ей хотелось бы забыть. Кончилось тем, что она влепила резонерствующему террористу пощечину, а тот, поняв свою бестактность, поцеловал ей руку.

Этот эпизод из жизни Рутенберга стал канвой рассказа Леонида Андреева «Тьма». Писатель, правда, преподнес читателю эту историю «под своим соусом». У него революционер, убедившись, что «падшая женщина» нравственно выше него, превращается в сутенера и подводит под своим героическим прошлым черту следующими словами: «Если нашими фонариками мы не можем осветить всю тьму, так погасим же огни и все полезем во тьму».

Петр во тьму лезть отнюдь не собирался.

Наконец его арестовывают и ссылают в Екатеринослав. Однако уже осенью 1900 года ему разрешают вернуться в столицу и восстанавливают в институте.

Тогда же он знакомится с Ольгой Хоменко, женщиной хоть и эмансипированной, но не имеющей ничего общего с мужеподобными курсистками. Ольга владела издательством «Библиотека для всех», выпускавшим просветительскую литературу, читала Лаврова и Кропоткина, знала, что такое скорость света и геометрическая прогрессия, жертвовала деньги на революционные нужды и симпатизировала эсерам. Ее манил и очаровывал загадочный мир эмоциональной напряженности, хотя сама она была человеком мягким и добрым, ненавидящим насилие во всех его ипостасях. Она считала, что мир спасет просвещение.

Ольга влюбилась в Петра потому, что женщин вообще привлекают сильные мужчины, способные на все. Он же, не имевший опыта общения с женщинами, был очарован ее умом и обаянием. К тому же рано оторванный от семьи, он нашел в ней материнское начало, в котором так нуждался. Ольга ведь была старше его на целых семь лет.

И он женился, хотя по законам Российской империи для этого ему пришлось стать выкрестом. Впрочем, ему, революционеру, это было не важно. Он пошел на этот шаг с легкостью — не задумываясь над тем, что отречение от веры отцов есть акт предательства.

Почти девять лет длился их брак. Начало, как известно, прекрасно всегда, и первые годы их семейной жизни были счастливыми. Они умели ценить маленькие человеческие печали и радости. Но возникшая между ними душевная близость так и не смогла окрепнуть из-за рутины жизни. Постепенно они стали чужими друг другу, и, с головой уйдя в революционную работу, он оставил Ольгу, несмотря на то что она родила ему троих детей.

Еще одну робкую попытку обзавестись семьей он сделает спустя много лет в Палестине, но умрет в одиночестве. Ни одной близкой души не окажется рядом с ним в смертный час.

Вот что он сам писал о своей революционной молодости в брошюре «Национальное возрождение еврейского народа», изданной в 1915 году на идише под псевдонимом Пинхас Бен-Ами: «Как и большинству еврейской учащейся молодежи моего поколения, вышедшей из черты оседлости, мне приходилось преодолевать процентную норму, чтобы добиться высшего образования и права на жительство в столице. И вот, окунувшись в жизнь большого города, оторванный от семьи, я обнаружил внутреннюю потребность, которая росла и ширилась во мне с детства еще там, в еврейском „гетто“ — потребность протеста и борьбы против угнетения. И тогда я присоединился к лагерю русских революционеров и служил ему верой и правдой.

Русская литература, наука, искусство, музыка раскрыли передо мной всю глубину страданий русского народа. Еврейское же страдание было в них затушевано или вовсе отсутствовало. Отдаляясь от него, я все менее и менее слышал его голос, все менее и менее наблюдал его. На тогдашнего меня влияло и время, и космополитические круги, в которых я вращался. И я сделался русским интеллигентом, идеологом русского пролетариата, борющимся, как мог, за свободу русского народа, за его культуру.

Постепенно я освобождался от этого влияния подобно многим соотечественникам — представителям моего многострадального народа, пока не избавился наконец полностью и окончательно».

Пройдут годы. Он станет сионистом, вытравит из себя Петра и вновь превратится в Пинхаса. Он будет жить в солнечной Италии и пользоваться неизменным уважением — не только в еврейских кругах. Но память о том, что он когда-то предал свой народ, будет мучить его, как зубная боль.

И наступит день, когда он придет к главному раввину Флоренции и скажет:

— Рабби, я впал в грех дурного влечения, отрекся от веры отцов, убивал людей. Меня следует вырвать из нивы как поганый плевел.

— Это наказание не в человеческой власти, грешник, оно в руке Господа, — ответит раввин.