Виктория Лепко - Вне игры

Прошло двадцать лет. Мы уже давно жили в отдельной квартире, у метро «Аэропорт». Ушёл из жизни мой обожаемый отец. Я работала в Малом театре. А на советском телевидении уже безраздельно властвовал «Кабачок 13 стульев». Я, как и вся страна, раз в месяц бежала к телеэкрану, чтобы увидеть своих любимых актёров, посмеяться и послушать зарубежные песни, которые тогда казались просто чудом. Как вдруг, в один прекрасный день, мне позвонили с телевидения и пригласили участвовать в «Кабачке». «Репетиция будет в Театре Сатиры», — сказал ассистент режиссёра. С Театром Сатиры у меня были непростые отношения.

Боль и обида за отца ещё были очень свежи в моём сердце. Но в «Кабачке» участвовали артисты Театра, которых я считала почти членами своей семьи. Они знали меня с детства, они любили моего отца и, наверное, любили и меня, раз вдруг вспомнили обо мне и пригласили на такую, как теперь бы сказали, «престижную» передачу. Разве я могла отказаться от такого счастья?! И я пошла на первую репетицию, даже не предполагая, чем может обернуться для меня этот подарок Судьбы.

В театре меня и впрямь встретили, как родную. И так как я плохо знала расположение театра, кто-то из артистов взялся проводить меня до Малого репетиционного зала. Помню, как мы поднялись наверх на лифте, потом сложными переходами прошли почти по колосникам и оказались в зрительном зале, на самом верху на галёрке. Когда мы прошли мимо самого последнего ряда, мой проводник вдруг открыл какую-то незаметную дверь, и я поняла, что попала к себе домой, в коммуналку, в своё детство. Я опять прошла через ту загадочную дверь, только с обратной стороны! Воистину неисповедимы пути Господни! Это и впрямь была волшебная дверь!

Я села на пол в том самом коридоре и не могла сдвинуться с места. Меня всю трясло, сердце отчаянно колотилось, я чувствовала, что теряю сознание.

— Что с тобой, Вика? — спрашивали окружавшие меня актёры. — Тебе что, плохо?

— Нет! Мне так хорошо!.. — ответила я и заплакала. Они с удивлением обступили меня.

— Ты что, никогда здесь не была? — спросил подошедший Георгий Васильевич Зелинский.

— Нет, с тех пор, как папа уехал отсюда. Мы ведь здесь прожили столько лет!

— Значит, ты даже не знаешь, что Малый репетиционный зал называется именем твоего отца? — удивился Георгий Васильевич. — Пойдём, я тебе его покажу. — Он взял меня за руку и повёл по нашему коридору.

Мы подошли к двери, ведущей в нашу комнату. Я остановилась, не в силах сделать ни шага.

Ведь вот здесь, за дверью, должен быть мой отец! Я была готова снова, как всегда, броситься в его объятия и повторять, повторять без конца: «Папочка! Если бы ты знал, как я люблю тебя!»

Но за дверью оказался большой светлый зал с тремя окнами, эркером в центре, которые и были окнами нашей комнаты. Боковые стены были сломаны, и за счёт соседних комнат зал стал большим. Не было, к сожалению, белого мраморного камина, который так украшал нашу комнату. Но слева на стене висел портрет, на котором мой любимый отец весело смотрел на меня. «Всё будет хорошо!» — вдруг подумала я и… засмеялась. Да, эта дверь действительно оказалась волшебной! Совершенно другая, неожиданная страница моей жизни начиналась за ней.

Не помню ничего, ни времени, ни места действия. Не помню, почему я оказалась в углу маленькой сцены. Помню одно — танец! Два человека, Он и Она, двигаются навстречу друг другу. Медленно, постукивая в такт каблуками. Иногда резко поворачиваясь, бросая друг на друга взгляды. Исподлобья, из-под руки. Что это, любовь? Ненависть? Напряжение нарастает, зал замер, и я вместе со всеми.

А пара по диагонали движется навстречу друг другу. Как они прекрасны! Она брюнетка с синими всполохами глаз, осиная талия, маленькая, гладко зачёсанная головка и мелькание изящных ног под пеной юбки. Он высокий узкобёдрый красавец, губы плотно сжаты, вся сила движения в ногах. Лишь изредка из-под широкополой шляпы он бросает на неё взгляд. Бросает, как перчатку, как вызов. Секунда, и он уже обхватил её за талию.

И вот это уже не два тела, а одно! Они слились в каком-то трансе, в экстазе! Теперь их никто не может разъединить, только смерть! Что это? Танец? Соитие? Дуэль?

Зал молчит, не в силах сбросить с себя это неистовство танца, и через несколько секунд взрывается овацией. Браво! Бис!

Я сижу, как громом поражённая. Вернее, тем разрядом, сверкнувшим на сцене, как молния, и рикошетом попавшим в меня. «Им никто не нужен, — с ужасом думаю я. — А как же я и папа?»

Рождённый Бурмейстером в театре Советской армии «Учитель танцев» прославил и стал визитной карточкой народного артиста России Владимира Михайловича Зельдина. Когда Зельдин увидел «Хабанеру», он был потрясён. «Нет, это был не танец, — сказал он, — это две страсти!» А известный петербургский режиссёр Александр Белинский, с присущим ему юмором, сказал: «Когда я увидел «Хабанеру» в исполнении Бурмейстера и Крупениной, я понял, что можно было бы посадить целый зал импотентов, и все бы вылечились!»

Великий хореограф Владимир Бурмейстер, уникальный танцовщик. По мастерству, по темпераменту и даже по внешности могу сравнить его только с Антонио Гадесом. Когда я увидела Антонио в фильме «Кармен», я была поражена их сходством.

А рядом с Бурмейстером незабвенная Антонина Крупенина, его муза, его испанка. Почти тридцать лет верная жена, друг и помощник. Его правая рука во всех его зарубежных постановках.

Наконец-то мне уже десять лет, и я мечтаю стать балериной. Худющая, «кожа да кости», подвижная, как обезьянка, я танцую с утра до вечера. Все уверены, что я поступлю в Хореографическое училище при Большом театре. Экзамены в конце лета, а пока я еду с папой в Тбилиси. Там будут гастроли Театра Сатиры, и там живёт папина сестра тётя Лиля. Восторгу нет предела! Вот поезд уже подходит к перрону, я вижу тётю с громадным букетом цветов. Я пытаюсь всех обогнать и с воплем: «Тётя Лиля!» бросаюсь к радостной тётке на шею. Она то прижимает меня к груди, то отталкивает от себя, и лицо её. выражает ужас и тревогу.

— Владимир! — кричит она отцу, выходящему с сияющим лицом на перрон. — Вы что, совсем с ума сошли? До чего вы довели ребёнка! Посмотри на неё! У неё, наверное, чахотка!

— Да что ты, — смущается отец, — просто она должна поступать в балетную школу при Большом театре.

— При Большом театре? — саркастически переспрашивает тётя. — Да с таким весом она и до Малого не дотянет.

Отец пытается что-то объяснять.

— Ничего не говори! Я лучше знаю, что делать с ребёнком, чтобы он не погиб!

Я понимаю, что с тётей спорить бесполезно и что теперь моя жизнь полностью в её руках.

Дом тёти Лили и её мужа дяди Сёмы находится в центре Тбилиси. Это ул. Калинина, маленькая узкая улочка, по которой ходит трамвай. За большими деревянными воротами чудесный сад. Плодовые деревья, инжир, персики и кусты роз. Всё это хозяйство дяди, но сам он гидрогеолог и часто уезжает в командировки. У них есть дочь Нона, красивая девушка лет семнадцати, она сразу берёт надо мной шефство. Но это всё потом. Первое, вернее уже второе (после встречи на вокзале) сильное впечатление — это дом. Три огромных комнаты с лепниной и росписью на потолке.