Элен Берр - Дневник

Но мне показалось, что с тех пор, как мы познакомились, прошла целая вечность. Я спросила, как у него дела, он ответил: «Скоро стану отцом». Было как-то неловко, и я была рада уйти.

До дома Николь мы дошли пешком. Там было очень приятно. Но в общем я не очень довольна сегодняшним днем.

Была на улице Рейнуар.

Жобы, музыка; был еще Брейнар. Ближе к концу вечера пришел месье Перилу.

Пошла сначала на улицу Рейнуар, у бабушки никого, кроме меня, не было.

Потом — к Сесиль Валанси. Все как раньше: болтали по-английски, говорили о музыке. Но впечатление осталось тяжелое — мне казалось, что время, когда мы вот так сидели, давным-давно прошло. А ведь это было всего лишь в июне.

Относила пакет мадам Шварц. На улицу Тур-д’Овернь — красивая старая улочка, такая приветливая и уютная.

После обеда, задыхаясь от жары, мы пошли к С., было почти как в Обержанвиле, потому что там были тетя Жер и дядя Жюль. Мы с Денизой играли. Странная, но приятная суббота.

Вечером у нас до восьми просидел месье Оллеон. Рассказывал об аресте Розовских, этот рассказ, вся эта история не выходит у меня из головы. Так и вижу тот вечер: пара русских белоэмигрантов, которые смирились с тем, что их арестуют, а маленького сына доверили Оллеону; жена — белокурая красавица, но бледная и больная, лежит на диване, уставясь в одну точку; и муж — его уговаривают выпить и передумать; а потом… Дранси, депортация, она, наверное, не выдержит и умрет в дороге.

Мама пришла встревоженная — ей сказали, что «не подлежащих депортации» отправляют в Питивье.

За последнюю неделю она еще больше изменилась. Стала худенькой, нервной, похожей на ребенка.

После ужина зашел Нослей [141] Морис Нослей работал вместе с Антуанеттой, Денизой и Элен Берр в подпольной организации «Временная взаимопомощь». . Все немножко успокоились.

Прекрасное мое воскресенье. Вспомнилось «Воскресенье на родине» Киплинга. Две недели я мечтала об этом дне в Обержанвиле.

Были Жан Пино, Жоб и Ланселот Озерный [142] Так Элен называет Жана Моравецки. Ланселот Озерный (прозванный так, потому что его воспитала Дева Озера) — герой средневековых легенд и романов о рыцарях Круглого стола, в него была влюблена и вылечила его от страшной раны Элейна из замка Астолат. . Чудо повторилось. Разве могло быть иначе? Залитый солнцем сад, ветер на холме после обеда и обратный путь в поезде.

Но дома на чудные воспоминания, которыми я была захвачена, наложилась печаль из-за нового, такого же отчаянного письма от папы.

Схватили Андре Мея с женой. На вокзале. Скорее всего, по доносу.

Многих отправляют в Дранси за попытку пересечь линию. На глазах у папы привезли Тевененов, родственников Шварцев, они были в Обере на свадьбе. Так он увидел их второй раз. Ужас. Генеральша Леви.

Огромное множество поляков, мужчин и женщин, в списках, которые присылают к нам на улицу Бьенфезанс. Сегодня утром один мужчина, едва-едва говоривший по-французски, спрашивал, «не вернули ли вещи малыша». Это четырехлетний ребенок, который умер в лагере Питивье.

Я так хотела увидеться с Ж. М. сегодня, чтобы не ждать слишком долго, до конца недели. Прекрасный день. Мы сделали большой круг по городу: площадь Карусель, Елисейские Поля, улица Марсо. Гулять с ним по Елисейским Полям — восхитительно. Потом пришли сюда попить малинового сиропа и послушать финал Пятой [143] Видимо, Пятой симфонии Бетховена. .

Утром получила письмо от Жана Пино, которое мне как-то боязно понимать.

Прогулка с детишками из приюта на улице Клода Бернара, которой я так боялась, прошла очень хорошо. Нас было семеро, с симпатичной вожатой Казоар. Я надела ее спортивные штаны. Ужасно смешно, но Николь сказала, что мне идет. Провели весь день в Монморанси. Занимались гимнастикой, учились приемам первой помощи, языку жестов, разным играм.

Приходил Жоб. Разучивали Тройной концерт [144] Тройной концерт Бетховена для скрипки, виолончели и фортепиано с оркестром. .

Не пошла на улицу Бьенфезанс. Специально осталась — читать «Учебник для волчат» [145] Книга основателя скаутского движения Роберта Баден-Пауэлла (1857–1951), пособие для занятий с «волчатами», т. е. младшими скаутами 7–11 лет. .

Но пол-утра писала ответ на письмо Ж. М.

Прогулка с восемью командирами шестерок [146] Скауты делятся на маленькие группы — шестерки. . Робинзон.

Хорошо, но утомительно.

Бернар своим детским голоском, заикаясь, рассказал мне про себя. Его мать и сестру депортировали. «Я уверен, живыми они не вернутся», — сказал он, и было странно слышать такие взрослые слова из уст младенца. Он похож на ангела.

Обержанвиль.

Жоб. Собирали сливы.

В соседней с папой комнате один человек покончил с собой.

Узнала подробности от мадам Рей. Это был некий Мецже, француз. Они с женой и дочерью остались в Ла Боль, и их арестовали. Жену и дочь депортировали, а его оставили в Дранси (ему 63 года), он терзался чувством вины и перерезал себе горло.

Утром приняли молоденькую женщину, ее отца депортировали полгода, мать — месяц назад, а только что умер ее семимесячный ребенок. Она отказалась работать на немцев, хотя тогда могли бы отпустить ее мать. Я восхищаюсь ее поступком, хотя иногда начинаю сомневаться, нужно ли безусловно следовать нравственным принципам, когда они извращаются и верность им карается смертью.

В три часа встречалась с Ж. М. в библиотеке. Там было полно народа. Он сидел в середине зала, напротив Мондолони. Я словно явилась сюда из другого мира. Видела Андре Бутелло, Эйлин Гриффин, Женни. Вышли мы вдвоем, пошли по улице Одеон, заглянули в книжные лавки Кленксик и Бюде, потом дошли до дому, перекусили вместе с Денизой, послушали концерт Шуберта и симфонию Моцарта. Но время идет так быстро. Я высунулась с балкона — на улице уже второй день стоит теплая осенняя погода. Светлое, прозрачное небо сладко томит душу. Мне хотелось поймать неуловимое. Все так невероятно, и мы так мало говорим о реальных вещах, что временами мне кажется, будто их и нет.

Я проводила его до метро. И все-таки сегодня было что-то не то, не знаю, как сказать, но не так хорошо, как в прошлый вторник.