Евгений Войскунский - Полвека любви

А моя новая повесть — военная, о Ханко, — идет туго. Все еще обдумываю. Поворачиваю так и этак сюжет, характеры… новые действующие лица вдруг возникают и требуют к себе внимания…

Весна. Солнышко светит. Налетают короткие метели — и снова солнце.

Ужасно не хочется стареть.

11 апреля

…В «Технике молодежи» изрядный скандал. Захарченко во 2-м № журнала начал печатать новый роман А. Кларка «Космическая одиссея 2002». И вдруг обнаружили: все советские члены смешанного советско-американского экипажа звездолета носят имена и фамилии видных диссидентов… № 3 журнала, где шло продолжение, весь пошел под нож. А Захарченко — снятрешением секретариата ЦК — не комсомола, а КПСС! Снят и зав. отделом литературы «ТМ» Пухов. Так Кларк подложил свинью Базилю. Это очень хорошо, что слетел краснобай Захарченко…

Новая военная повесть захватила меня. Снова гремела артиллерийская гроза над полуостровом Ханко, и стелился черный дым над горящим лесом, и пулеметные трассы перекрещивали по ночам узкие проливы в шхерах. Еще не знали мои герои-однополчане — мальчишки, подросшие к войне, — не знали, какая судьба им приуготовлена, да и я еще не очень-то знал, но роман уже вел меня. Да, повесть понемногу перерастала в роман, и уже возникло, хоть и не вполне определенно, название: «Мир тесен».

Медленно, как и всегда у меня, шел роман, не больше двух страниц в день. Жизнь, разворачиваясь с явным ускорением, обгоняла его.

Ранним вечером 14 мая 1984-го я включил телевизор и сел в кресло. Вошла в гостиную Лида, неся клубок мохера, спицы и недовязанный жакет. Последнее время она увлеклась вязанием.

— Ты совсем как товарищ Расул, — сказал я. — Всё в одной руке держишь.

Когда-то у нас в бакинской школе был такой преподаватель черчения — товарищ Расул. Он по-русски говорил неважно, сердился, когда в классе становилось шумно, кричал: «Я буду ставить вопрос педагисский совет!» Однажды в классе на доске появилась надпись, сделанная кем-то из первой смены (мы учились во второй):

Товарищ Расул вошел, держа огромный циркуль, линейку и журнал, прочел надпись и очень рассердился. Велел стереть. А написано было каким-то едким желтым мелом, стиралось плохо, дежурный тер, тер тряпкой, но надпись лишь немного поблекла…

— Ты совсем как товарищ Расул, — говорю я вошедшей Лиде.

— Я не товарищ Расул, — говорит она, усаживаясь в свое кресло.

— Конечно, — говорю, — ты не товарищ Расул, но все же есть что-то общее.

— И ничего общего нет. Сегодня будет фигурное катание? Не помню, что показывали в тот вечер по «ящику».

Вдруг я ощутил как бы толчок в душу — вспыхнула мысль: как там Исай? Я снял трубку, набрал бакинский номер Лукодьяновых — и услышал голос Ольги:

— Ой Женя! Только что, только что… пять минут, как Ися умер…

У меня в горле ком, не могу говорить, а она плачет, причитает:

— Мы его три дня как из больницы забрали… он совсем был плох, не вставал, не узнавал меня… со вчерашнего дня без сознания…третий инсульт…

— Завтра прилечу, — говорю. — Без меня не хороните. Я понимал, что жизнь у Исая кончается. Но надеялся, что он доживет до осени: мы с Лидой хотели осенью приехать в Баку. И вот…

Прилетел в Баку ночью. Ольга, предупрежденная мной по телефону, не спала. Сразу открыла дверь.

Исай лежал на столе в черном гробу. Я откинул с лица простыню, снял марлевую маску, пропитанную формалином, — и ужаснулся.

Белое старческое лицо, дряблая кожа, обтянутый нос. Ничего общего с Исаем! С моим умным, всезнающим братцем. Что делает болезнь с человеком… какой блестящий интеллект разрушается до неузнаваемости…

Оля плакала. Я тоже… Так много было связано с Исаем. Наши книги, наши долгие интересные разговоры, наши планы…

Похоронили его на следующий день, 16 мая, при большом стечении народу, на новом городском кладбище за так называемыми Волчьими воротами, откуда были видны скопления нефтяных вышек и желто-серые холмы Локбатана.

Из моего дневника:

24 июня 1984 г.

Как и 45 лет тому назад, сегодня воскресенье. А тогда, в 39-м году, в этот день был выпускной вечер в нашей школе, и я впервые признался Лиде в любви. Мы были счастливые, ошеломленные в тот вечер. И невозможно молодые. Мы ничегошеньки не знали о том, что нас ожидает. А ожидала нас война, беда, долгая разлука. Вижу руку Провидения в том, что мы уцелели — для жизни и любви. 45 лет любви. Это чего-нибудь да стоит. Да нет, это — бесценно.

Счастье — это видеть счастливую улыбку моего малыша.

30 октября 1984 г.

Вчера ездили в ЦДЛ на вечер Тура Хейердала. Огромное скопление народу…

Тур в свои 70 выглядит превосходно — строен, подтянут, кожа гладкая, загорелая. Типичный светловолосый (ныне облысевший) скандинав…

Вечер вел Долматовский. Выступал Сенкевич, рассказал, в частности, что первое издание «Кон-Тики» привез из Норвегии в Москву Долматовский. К Туру отношение сперва было скверное. На заседании академического института археологии и этнографии директор этого и-та обругал Тура невеждой и расистом (!). А один аспирант набрался храбрости и заявил, что это недостойно — такая ругань без малейшей попытки разобраться в гипотезе Тура (о заселении Полинезии не с запада, а с востока — из Южной Америки), которая казалась очень крамольной. Этот бывший аспирант, Генрих Анохин, здоровенный малый, сидел в президиуме позади Льва Жданова, переводчика Тура.

Потом выступил Тур (а Жданов превосходно, синхронно переводил с норвежского), показал слайды — сначала о последнем плавании «Тигриса», потом — о новых разысканиях на Мальдивских островах. Там, на экваторе, на необитаемом острове Гавган (одном из 1200 островов, входящих в Мальдивскую Республику) ему удалось раскопать курганы, построенные некогда неведомыми солнцепоклонниками. Облицовку курганов содрали мусульмане, заселившие острова несколько столетий спустя (в XII веке предположительно), — сохранились ее обломки, плитки с изображением солнца. Сохранились архитектурные детали старинных сооружений с орнаментом в виде лотоса (это индуизм), статуэтки Будды, превосходная каменная кладка… Целая цивилизация! На изображениях человеческих голов — длинные, оттянутые книзу уши (я вспомнил Аку-Аку!). Может, древнейшая культура солнцепоклонников… сродни той загадочной цивилизации, которая существовала на острове Пасхи? Об этом Тур не говорил. О своей концепции не сказал ни слова — только факты, только слайды. Любопытны найденные там же бусы из агата, горного хрусталя — материалов, не существовавших на коралловых атоллах. Значит, мореплавание. Вот любимая теория Тура — древние много плавали, океан не разъединял, а соединял людей издревле.