Николай Ефимович - Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины

– А знаете, как пела наша Катя Гимн СССР? «Союз нерушимый голодный и вшивый…» Это она из деревни своей привезла.

Звонки читателей

– Дорогая Майя Михайловна, я очень волнуюсь, у меня просто голос дрожит. Причем это волнение у меня каждый раз, когда я смотрю ваши спектакли.

– Ну не делайте так, чтобы я тоже заплакала.

– После той неземной красоты, которую вы дарите нам, выходишь на улицу, и становится страшно. Я вот представляю благотворительную общественную организацию, которая занимается проблемой туберкулеза в России. Мы на пороге катастрофы.

– Это страшно. Я очень разделяю ваши чувства, но не знаю, чем могу помочь.

– Майя Михайловна, вас беспокоят из Кропоткина. Как традиционно вы отмечаете Новый год?

– Обыкновенно. Ничего специального.

– В кругу семьи, с друзьями?

– Как когда. Смотря где праздник застанет.

– Какой тип мужчин вам больше всего нравится?

– Мне нравится мой муж.

– А какой стиль в одежде вы предпочитаете?

– Я предпочитаю уже много лет персонально Пьера Кардена.

– Что для вас является эликсиром жизни, помимо балета?

– Эликсира у меня специального нет.

– Что вас поддерживает в этой жизни?

– Пока здоровье и существование Щедрина.

– Майя Михайловна, меня зовут Ирина Николаевна. Я сама дочь репрессированных родителей. Родилась и окончила школу в местах не столь отдаленных. Хочу спросить: какая вы в жизни, с кем общаетесь? Как праздники проводите?

– Ни одного нет, чтобы было одинаково.

– Это дружеские или все-таки семейные торжества?

– Большой семьи у меня нет, у меня есть муж.

– Здравствуйте, Майя Михайловна. Вы являетесь для меня эталоном женской красоты, ума. Я слышала, что вы пользуетесь духами «Бандит».

– Очень старая парижская фирма, еще довоенная, «Робер Пиге». Теперь она продана в Америку. Действительно совершенно изумительный запах.

– Майя Михайловна, город Благовещенск вас беспокоит. Вы всю жизнь шли против течения и добивались независимости в жизни и творчестве. А сегодня вы считаете себя независимым человеком?

– Пожалуй, да.

– Независимой от чего и от кого?

– Вот именно, что независима ни от кого и ни от чего.

– Это у вас с детства или с годами пришло?

– С тех пор как начала ходить.

– Кем были ваши родители?

– Отец в 1937 году был расстрелян. Мать была и в тюрьме, и в ссылке. Отец не имел никакого отношения к артистам, он работал советским консулом на Шпицбергене. Мать – киноактриса, дядя и тетя у меня балетные. Еще брат и сестра мамы – драматические артисты. Так что я росла в театральной семье.

«Ну, давайте за вас!» Во время встречи с журналистами «КП».

– Кем мечтали стать в детстве?

– Никем. Это теперь мечтают. А тогда меня просто отдали в балет. Если бы не отдали, возможно, я бы в драму пошла. Всегда нравилась сцена.

Журналисты «Комсомольской правды» (слева направо): Валентина Львова, Илья Огнев, Николай Ефимович, Борис Войцеховский, Анна Добрюха, Александр Милкус, Игорь Вирабов, Игорь Коц, шеф-редактор Владимир Мамонтов и Майя Михайловна. После многочасового марафона «Прямой линии» – фотография на память.

– Плохо мы живем, посоветуйте, как нам совсем не упасть, где силы взять?

– Это самый трудный вопрос – где взять силы, чтобы жить лучше? Я знаю, что народ очень плохо живет, за чертой возможного. Есть такие вещи, которые за границей даже не могут себе представить, они даже не верят, хотя там тоже не все здорово живут.

– А за границей мы, русские, нужны?

– Там своих девать некуда.

– Меня зовут Алексей Хлунин. Вы служите высокому искусству, и в то же время, особенно в последние годы, ваше имя часто сопровождают скандалы, как будто бы вы эстрадная звезда.

– Как только человек делается известным, немедленно к нему прилипают никчемные люди, желающие доказать, что все такие же, как они, с пороками.

– Якобы у вас есть дочь, которую вы не признаете?

– Полная чушь. Я в это самое время танцевала в Австралии с Большим театром. В эти же дни, когда она родилась в Ленинграде.

– А вы сильно переживаете или уже привыкли?

– Очень противно все-таки. Что завидуют, что хотят поддеть, опозорить, что хотят затоптать. Затоптать всегда хотели, но теперь уже и такими гнусными способами. Но я все-таки сопротивляюсь, как видите.

– А вы знаете тех людей, которые все это сорганизовывают?

– Всех поименно.

– Они из балетного мира?

– Да, они поработали, а газеты подхватили, чтобы продать как можно больше экземпляров. Это и есть свобода печати, свобода от правды.

– Я хочу пожелать, чтобы вашу жизнь не омрачали подобные эпизоды.

– Спасибо!

26–27 декабря 2000 г.

Знаменитый композитор, которому 16 декабря исполняется 70 лет, рассказывает о своей музыке и музе – Майе Плисецкой.

Первым делом меня усадили за стол.

– Вы наверняка за работой не успели поесть! – сказала совершенно по-домашнему Майя Михайловна.

Великая балерина угощала самой русской едой – отварное мясо, квашеная капуста, малосольные огурцы.

– С каким удовольствием я бы тоже отведал, – с аппетитом сказал, показывая на банку с соленьями, зашедший на кухню юбиляр. – Но сейчас не могу.

– В Мюнхене такой капусты не купишь. Не скучаете по России, Родион Константинович?

– А мы никуда не уезжали. Мы сидим с вами у себя дома в Москве. Здесь все: библиотека, рояль, гараж… В Мюнхене снимаем квартиру вместе с тарелками, скатертью, постелью. Проживание там очень помогает в работе с моим немецким издателем, с охраной авторских прав – с этим в России по-прежнему неладно. Мы подолгу живем в Литве. А сколько времени проводим в поездах, самолетах!

– Но тяжело вот так скитаться по свету…

– Это наш пережиток: что, если ты не появляешься в стране полгода, ты – предатель. Глинка жил в Испании годами, умер в Берлине. Не хотел ездить на приемы в Петергоф и предпочитал бюргеров. Мы полны советских пережитков, которые в нас вбили молотками. Если надоест в Мюнхене, я в другое место перееду.