Ксения Богемская - Нико Пиросмани

Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси

С художественной точки зрения здесь интересно обратить внимание на черный фон, типичный для многих произведений Пиросманашвили.

Кто брал в руки кисточку, знает, как холоден белый цвет холста или бумаги, как отражает белый другие цвета. Любая краска на белом фоне кажется громким возгласом в тишине. Черный цвет действует по-иному. Он сам по себе втягивает, завораживает взгляд зрителя. Вспомните знаменитый Черный квадрат Малевича. Художница Наталья Гончарова называла черный цветом бездны, а белый - цветом сна.

Пиросманашвили не сразу стал писать на черном. Когда вместо холста и картона он стал покупать клеенку, окрашенную в черный цвет, он даже оставлял этот черный цвет клеенки в качестве фона.

Художник прекрасно чувствовал магию черного. Этот цвет организует всю гамму во многих его картинах. Плотный черный цвет фона был бы слишком кричащим контрастом к своему антагонисту - белому. Поэтому в белый цвет Пиросмани подмешивает другие пигменты, например, когда пишет лица. Художник пользуется очень ограниченной палитрой, но при этом его картины обладают всеми чертами живописной маэстрии. Среди ранних работ отметим сильно вытянутый в длину холст Охота на берегу Черного моря. Скорее всего, здесь собраны типичные сюжеты городских картинок: море с парусником, охота на медведя, белая лошадь, запряженная в повозку, олени, бегущие из леса, стреляющие в них охотники. Если б это не была картина Пиросмани, то мы бы рассматривали пейзаж как типичный городской примитив.

К работам 1904 года относится картина, написанная по фотографии сцены из спектакля по пьесе Валериана Гуния Брат и сестра. Женщина в белом платье с красным поясом, свисающим длинными концами почти до полу, всплескивает руками, а мужчина с черной бородой, взяв ее за плечо, замахивается кинжалом. Над головами обоих висят скрещенные сабли, внизу слева и справа - валики оттоманки. Над этой картиной хочется призадуматься. Да и в дальнейшем суггестивная сила произведений

Пиросманашвили более раскрывается там, где фигуры, лица даны крупным масштабом. Иератическая застылость фигур, неподвижность лиц превращает драматическую сцену в условную пантомиму. Убийство, которое вот-вот может совершиться, не волнует зрителя. Наше восприятие настраивается на мажорный лад сочетаниями белого и красного, как звуками марша. Как ритм тамбуринов звучат живописной дробью нарисованные черные полоски на округлых валиках турецкой оттоманки. В этот восточный марш входит звон сабель - черные дуги ножен, перекрещенных над головой героев сцены. А черные полукружия бровей грузинской красавицы и ее кавалера уж и вовсе довершают красоту мизансцены.

Кровавая драма преподносится в том же рекламном стиле, что и распивание вина на вывесках. В наше время нечто подобное стал делать с убийствами на экране Квентин Тарантино.

Картина Грузинка с бубном изображает одну женскую фигуру в черном платье, но в том же красном поясе, а полосатый валик наводит на мысль о той же декорации. Бубен, по- грузински дайра, часто звучал в музыке сазандари - маленьких традиционных оркестриков.

Натюрморт

Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси

Мелодии улиц и духанов так же, как вывески и надписи, городская поэзия, были той средой, которая питала творческий дух Пиросмани. Автор книги о нем, Кузнецов, писал, что образ Пиросмани обычно представляется на фоне старинного Тифлиса, а между тем излюбленными местами художника были привокзальные улицы, бедные кварталы, лишенные какой-либо живописности или аромата старины. Пиросмани, который видится романтическому оку живописцем таинственного Кавказа, был сыном большого интернационального города. Его искусство было ответом на вызовы окружавшей среды. Атмосфера большого города (не такого, конечно, большого, как современная Москва, но все же достаточно большого по сравнению с другими городками на Кавказе и тем более с горными селениями) способствует тому, что человек растворяется в ней. Читая биографии, все время натыкаешься на указания о том, что Пиросмани искали, Пиросмани не нашли. Пиросманашвили вдруг появился откуда- то. Сестра Нико рассказывала, что он якобы восемь или девять лет пропадал где-то за границей. Не имеющий пристанища человек так просто не затеряется где-нибудь в горах: он попросит приюта в селении, и все соседи будут знать, у кого поселился чужой. Он укроется в пещере, и пастухи найдут следы его костра и станут говорить: вот на той-то горе живет отшельник или бродяга. Только в городе среди тысяч безразличных друг другу людей теряется след одного. Невозможно уследить за всеми, кто ночует на вокзале, в подвалах, в трущобах. В городе человек живет анонимно.

Натюрморт

Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси

Большой марани в лесу

Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси

Пиросмани был бездомным. Как правило, мы жалеем бездомных, беженцев. А наш художник был ли полностью несчастлив, не имея постоянного адреса? Или привязанность к месту жительства тяготила его так же, как тяготила ежедневная торговля в лавке или исполнение обязанностей кондуктора?

Своим домом, точным адресом, обустроенным жильем он должен был бы характеризовать себя. Всякое место проживания обладает кучей признаков, столь любимых биографами. Здесь и квартал, где живет художник, и размеры его жилища, и его обстановка, и то, что висит по стенам... Человек, имеющий дом, обрастает массой обязанностей по отношению к любому, самому скромному жилью. И даже любимый уголок приносит элементы раздражительного: надоедает вид из окна, шум за стеной, мыши подполом. Пиросмани был свободен менять место своего ночлега. Он сбросил груз ответственности перед обыденностью. Думаю, что нанять себе угол в лачуге тифлисского сапожника или муши ему было бы по карману. А он проживал то в увеселительном саду, то в духане. То уезжал из Тифлиса и выполнял заказ в другом городе.

Вывеска: Винный погреб. Распивочная и на вынос. Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси

Женщина с кружкой пива