Александр Клинге - Ленин. Самая правдивая биография Ильича

В чем же, по Ленину, разница между буржуазным государством и государством социалистическим? В своем шалаше вождь революции пишет строки, которые и сегодня, сто лет спустя, не утратили своей актуальности:

«Свобода капиталистического общества всегда остается приблизительно такой же, какова была свобода в древних греческих республиках: свобода для рабовладельцев. Современные наемные рабы в силу условий капиталистической эксплуатации остаются настолько задавленными нуждой и нищетой, что им «не до демократии», «не до политики», что при обычном, мирном течении событий большинство населения от участия в общественно-политической жизни отстранено. Демократия для ничтожного меньшинства, демократия для богатых – вот каков демократизм капиталистического общества».

Этой фальшивой демократии он противопоставляет истинную демократию социалистического государства:

«В капиталистическом обществе мы имеем демократию урезанную, убогую, фальшивую, демократию только для богатых, для меньшинства. Диктатура пролетариата, период перехода к коммунизму, впервые даст демократию для народа, для большинства, наряду с необходимым подавлением меньшинства, эксплуататоров. Коммунизм один только в состоянии дать демократию действительно полную, и чем она полнее, тем скорее она станет ненужной, отомрет сама собою».

Ленин формулирует идею о постепенном, поэтапном переходе к коммунизму. Ждать, что сразу же после революции будет построено коммунистическое общество, – утопия. Необходим более или менее длительный переходный период. Коммунизм станет возможным построить только тогда, «когда люди настолько привыкнут к соблюдению основных правил общежития и когда их труд будет настолько производителен, что они добровольно будут трудиться по способностям». А для этого необходимы серьезные изменения не только в отношениях собственности, но и в головах, в человеческой психологии.

О том, возможны ли такие изменения в принципе, ведутся жаркие споры по сегодняшний день. Одни говорят, что человек по своей природе эгоистичен, и поэтому построение коммунистического общества – утопия. Другие утверждают, что представления и привычки людей постоянно меняются, и то, что было невообразимо еще сто лет назад, сегодня становится реальностью. О постепенном характере изменений, о необходимости формировать новое мировоззрение говорит Ленин: коммунизм «предполагает и не теперешнюю производительность труда и не теперешнего обывателя, способного «зря» – вроде как бурсаки у Помяловского – портить склады общественного богатства и требовать невозможного. До тех пор пока наступит «высшая» фаза коммунизма, социалисты требуют строжайшего контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления, но только контроль этот должен начаться с экспроприации капиталистов, с контроля рабочих за капиталистами и проводиться не государством чиновников, а государством вооруженных рабочих».

«Ввести» коммунизм указом, распоряжением, чьей-то волей нельзя, заявляет Ленин. Переход к коммунизму осуществится по мере созревания производительных сил и изменения мировоззрения большинства людей. Пока этого не произошло – необходима переходная стадия, на которой нужно обеспечить максимально широкое участие масс в управлении государством. «Если действительно все участвуют в управлении государством, тут уже капитализму не удержаться», – писал Ленин.

«Государство и революция» станет последней крупной работой Ильича. В последующие годы из-под его пера будет выходить огромное количество статей, писем, программных документов. Однако времени на то, чтобы сосредоточиться и написать пусть небольшую, но книгу, у него уже не будет никогда.

В августе было принято решение покинуть гостеприимный шалаш. Все чаще шли дожди, надвигалась осень, и двум не очень уже молодым людям становилось все неуютнее на открытом воздухе. Кроме того, подолгу оставаться на одном месте – значило нарушать все мыслимые правила конспирации. О том, насколько эффективно умеет работать российская тайная полиция (пусть и в обстановке нараставшего хаоса в стране), большевикам было известно не понаслышке.

Однажды обитатели шалаша уже почувствовали себя в смертельной опасности. Зиновьев вспоминал: «Помню один момент (кажется, на пятый день нашего «отдыха» в шалаше), сильно взволновавший нас. Ранним утром мы вдруг слышим частую, все усиливающуюся, все приближающуюся стрельбу на совсем близком расстоянии (пара-другая верст от нашего шалаша). Это вызвало в нас уверенность, что мы выслежены и окружены. Выстрелы становились все чаще и ближе. Решаем уйти из шалаша. Крадучись, мы вышли и стали ползком пробираться в мелкий кустарник. Мы отошли версты на две от нашего шалаша. Выстрелы продолжались. Дальше открывалась большая дорога, и идти было некуда. Помню слова В.И., сказанные не без волнения: «Ну, теперь, кажется, остается только суметь как следует умереть». Твердо запомнил эти слова Ильича». Тревога оказалась ложной – стрельба не имела никакого отношения к Ленину и Зиновьеву. Однако сколько еще могло продолжаться везение, было неясно.

С помощью товарищей добыли парики (что само по себе являлось проблемой, поскольку их продажа была ограничена правительством), сделали фальшивые документы. Затем пятеро большевиков (Ленина, Зиновьева и Емельянова сопровождали Шотман и Рахья) пустились в путь. Им предстояло прошагать много километров через лес до станции Левашово, откуда они собирались доехать до Удельной. Поход был подготовлен скверно: в лесу путники заблудились, попали на тлеющие торфяники, и лишь много часов спустя вышли к станции Дибуны. Ленин вполне справедливо ругал своих провожатых. На платформе станции Емельянов, показавшийся подозрительным, был практически сразу же арестован юнкером. После этого все нежелательное внимание стал отвлекать на себя Шотман, что позволило трем остальным спокойно сесть в поезд.

Удельная тогда была дальней окраиной города. Сегодня Петербург разросся, и эта небольшая железнодорожная станция находится на полпути между центром и спальными районами. Сложно представить, что в начале ХХ века здесь проводили свое лето на дачах многие горожане, отдыхая от суеты имперской столицы.

Переночевав на расположенной неподалеку конспиративной квартире, путники разделились. Зиновьев отправился в город. Ленину же предстояло пересечь финскую границу и тем самым практически выйти за пределы досягаемости петербургской полиции. Финляндия еще не отделилась от России формально, но центробежные тенденции стремительно набирали силу, и за границей Великого княжества Ленин мог чувствовать себя почти в безопасности. Его спутниками и помощниками в этом путешествии были финские товарищи – уже упомянутый выше Эйно Рахья, Пекка Парвиайнен, машинист паровоза № 293 Гуго Ялава.