Александр Клинге - Ленин. Самая правдивая биография Ильича

– Объявляю вам, всем вам, членам Временного правительства, что вы арестованы. Я представитель Военно-революционного комитета Антонов.

– Члены Временного правительства подчиняются насилию и сдаются, чтобы избежать кровопролития, – сказал Коновалов».

Жизнь Ленина прошла очередной крутой поворот. Еще вчера он был разыскиваемым преступником, опасавшимся ареста, – а сегодня превратился в лидера огромной державы, в руках которого потенциально находилась огромная власть. Великая Октябрьская социалистическая революция, как ее называли в советское время, стала важной составной частью советского исторического мифа. День 7 ноября (которому соответствовало 25 октября по старому календарю) был едва ли не главным праздником страны. Революции посвящались книги, снимались фильмы. Но стоило советской эпохе уйти в прошлое, как масштаб «Великого Октября» начали всячески принижать. Говорили, что это никакая не революция и даже не восстание, а всего лишь переворот.

Впрочем, Ленин как раз с этим спорить бы не стал. Внимательный читатель, наверное, уже отметил, что в одном из процитированных выше выступлений он сам назвал революцию переворотом. Ленину был чужд лишний пафос. Да и многие в тогдашней России воспринимали произошедшее как переворот, как нечто довольно заурядное. Легкость, с которой Временное правительство рассталось с властью, особенно никого не удивила. К концу октября оно уже совершенно теряло почву под ногами, демонстрируя неспособность справиться с охватившим страну тяжелым и глубоким кризисом. Утрачивая остатки доверия со стороны населения, шатаясь под ударами слева и справа, Керенский фактически уже был политическим трупом.

Впоследствии большевиков будут часто обвинять в том, что они прервали нормальный путь развития российской истории. При этом, очевидно, подразумевается, что, не будь Ленина, большевиков и Октябрьской революции, Россия быстро стала бы стабильной и процветающей демократической республикой. Рассуждать об исторических альтернативах – дело неблагодарное, но в реальной ситуации 1917 года ни стабильности, ни процветания на горизонте не маячило. Экономический, политический, социальный кризис углублялся по совершенно объективным причинам, вне зависимости от деятельности (или бездействия) большевиков. Ленин был во многом прав – в этой ситуации военная («корниловская») диктатура с «белым террором» была вполне вероятной. Мало того что о демократической республике в этой ситуации можно было бы надолго забыть. Учитывая подъем крестьянского движения по всей стране, установление такой диктатуры легко могло привести к гражданской войне, по своему накалу и размаху ничем не уступающей той, которая произошла в реальности. Другой вполне вероятный вариант – сохранение слабой и постоянно сотрясаемой кризисами республиканской власти, усиление хаоса, постепенный распад страны. Не факт, что именно эти альтернативы были бы реализованы; но они представляются не менее вероятными, чем те радужные «упущенные возможности», которые рисуют критики большевиков. Нужно еще учесть, что ни «корниловцы», ни буржуазные демократы не были готовы дать удовлетворительный ответ на главный вопрос, волновавший миллионы людей, – вопрос о прекращении войны.

У большевиков такой ответ был.

«Любой рабочий любым министерством овладеет в несколько дней. Никакого особого уменья тут не требуется, а техники работы и знать не нужно, так как это дело чиновников, которых мы заставим работать так же, как они теперь заставляют работать рабочих-специалистов», – говорил Ленин одному из своих сподвижников в начале осени 1917 года.

Неизвестно, насколько искренне он заблуждался в действительности. Поскольку говорилось это в пылу спора о необходимости вооруженного восстания, вполне возможно, что Ленин сознательно приуменьшал сложности, с которыми предстоит столкнуться новому правительству.

А сложности эти были необозримыми. По сути дела, ни у кого из большевиков не было опыта управления даже небольшой деревушкой, не то что гигантской страной. «А почему вы считаете, что я знаю, как управлять таким огромным государством, как наше? Тоже не знаю, опыта нет, а приходится», – сказал Ленин уже после захвата власти одному из собеседников. Публицистика, марксистская философия, теория и практика революционной борьбы, экспроприации – все это большевики умели делать прекрасно. А вот управлять – нет.

К власти пришли дилетанты. Вскоре они обнаружили, что взять власть в хаосе семнадцатого года – это не так сложно. Сложно ее удержать. Для того чтобы выполнить эту задачу, нужны были талант, упорство, гибкость и безупречное политическое чутье. Нужно было стремительно учиться на собственных ошибках и не повторять их.

За следующие пять лет Ленин и его команда доказали: да, они обладают всеми нужными качествами. В противном случае Ильич встречал бы свой пятидесятый день рождения не в Кремле, а в тюрьме или в очередной эмиграции. И это в самом лучшем случае.

Вопрос о том, насколько хорошо Ленин умел разбираться в людях и подбирать кадры, остается спорным по сегодняшний день. Ильич понимал важность кадрового вопроса: «Изучать людей, искать умелых работников, – в этом суть теперь; все приказы и постановления – грязные бумажки без этого». В другом случае он писал о необходимости «как можно осторожнее и терпеливее испытывать и распознавать настоящих организаторов, людей, соединяющих преданность социализму с умением без шума (и вопреки суматохе и шуму) налаживать крепкую и дружную совместную работу большого количества людей. (…) Только таких людей, после десятикратного испытания, надо, двигая их от простейших задач к труднейшим, выдвигать на ответственные посты руководителей народного труда, руководителей управления». Среди кадровых решений, принятых Лениным, можно без труда отыскать как верные, так и ошибочные. Судя по всему, он не был гениальным психологом и не обладал безошибочным чутьем на людей. В то же время называть его совершенно бездарным в данной области тоже нельзя. Истина, как часто бывает, лежит где-то посередине.

Второй всероссийский съезд Советов открылся поздно вечером 25 октября, когда штурм Зимнего дворца был в самом разгаре. Большевики и примкнувшие к ним составляли более половины из 650 его делегатов. Меньшевики и эсеры выступили с критикой действий ВРК, однако, оказавшись в меньшинстве, многие из них предпочли покинуть съезд. Левые эсеры, напротив, окончательно выделились в отдельную группировку, поддерживавшую большевиков. Расстановка сил становилась все более благоприятной для Ленина.

Сам Ильич в первые часы практически не принимал участия в работе съезда. Отправившись на квартиру Бонч-Бруевича, он до утра писал проекты двух документов, которым суждено было сыграть ключевую роль в истории России. Ленин прекрасно понимал: сторонники большевиков ждут от них немедленного выполнения многочисленных обещаний. И, когда вечером 26 октября он появился на трибуне съезда Советов, у него в руках были два декрета. Их названия помнит, наверное, каждый, кто хоть как-то учил в школе отечественную историю. Это – «Декрет о мире» и «Декрет о земле».