Петр Стефаневский - Триста неизвестных. Издание второе, дополненное

В 34 иап меня всегда восхищало мастерство летного состава, отлично овладевшего новым, сравнительно сложным в пилотировании самолетом. Летчики уверенно сажали его ночью на узкую тридцатиметровую рулежную бетонированную полосу Внуковского аэродрома, без освещения прожекторами, без посадочных огней, с одной только самолетной фарой. А грунт по сторонам рулежной полосы был мокрым, раскисшим. Это исключало всякую возможность скатывания на обочину.

И вот еще что интересно. В целях маскировки аэродрома от немецких ночных охотников — «Мессершмиттов-110» командир полка установил около места приземления самолетов подвижную стрелу из крошечных фонариков — для елочных украшений. Именно стрелу, а не принятый в авиации посадочный знак «Т». Услышав гул своего самолета, майор Рыбкин выходил из землянки командного пункта полка и карманным фонариком давал финишеру сигнал — включить на тридцать — сорок секунд стрелу.

Этот слабый и столь оригинальный световой знак одновременно служил летчику разрешением заходить на посадку, указателем направления ветра и предварительным ориентиром для выполнения расчета. Ночные посадки проходили без происшествий. Место стоянки части ни разу не подвергалось неприятельской бомбежке.

Не могу не вспомнить добрым словом и командира 564 иап капитана И. В. Щербакова. В его распоряжении находились хорошо вооруженные самолеты деревянной конструкции ЛаГГ-3, но обладавшие недостаточной маневренностью. К тому же летный состав полка был молодой, неопытный. Отсюда — неизбежные боевые потери и, что вполне понятно, постоянные упреки в адрес командира.

Как-то раз, заехав в 564 иап, я поинтересовался, сколько имеется в наличии исправных боевых машин. Ответ капитана Щербакова крайне удивил меня. Откуда взялось тридцать пять машин? Ведь месяц назад их было куда меньше…

Иван Васильевич долго ходил вокруг да около, усиленно потчуя меня за обедом. Но убедившись, что отвертеться невозможно, рассказал о загадочном пополнении своего самолетного парка. Совсем рядом находился Западный фронт. Там действовали не только самолеты ПВО, но и части фронтовых авиасоединений. Они тоже несли боевые потери. Богатая снегом зима 1941/42 года затрудняла эвакуацию подбитых самолетов с мест вынужденных посадок. Расторопный командир 564-го силами батальона аэродромного обслуживания организовал их ремонт. Дело в том, что этот полк в то время базировался в районе одного завода, вывезенного в глубь страны. Но часть старого оборудования осталась. Да и не все рабочие уехали. Один старичок столяр оказался мастером на все руки. Вместе со своими товарищами он под руководством инженерно-технического состава полка и наладил быстрое возвращение в боевой строй поврежденных самолетов.

Хотелось бы остановить внимание читателя и еще на одном авиаполке — 126 иап. Его командир майор В. М. Найденко к концу мая 1942 года сбил самостоятельно и в группе 16 вражеских самолетов. К этому же сроку Петр Никифорович Белясник, Николай Федорович Арсенин и Иван Прокофьевич Левша уничтожили по 14 самолетов противника, Николай Степанович Самохвалов — 12, Александр Иванович Смирнов — 16, Семен Федотович Левин — 9.

Вот какие замечательные люди стояли на защите столицы нашей Родины. И сколько безвестных героев сложили свои головы над обширными полями Подмосковья…

Наши летчики, выполняя боевые задания в интересах войск Западного фронта, прекрасно действовали как в период отражения октябрьского наступления гитлеровцев, так и при разгроме немецких войск под Москвой.

Всего за первый год Великой Отечественной войны авиация ПВО Москвы уничтожила около 1300 самолетов противника.

Первыми непосредственными организаторами защиты Москвы с воздуха были ныне здравствующие И. Д. Климов, А. И. Митенков, М. П. Якушин, Л. Г. Рыбкин. На плечи генерал-полковника авиации И. Д. Климова, командира 6 иак, легла тяжелая ноша по обеспечению неприступности столичного неба. Генерал-лейтенант авиации А. И. Митенков являлся начальником Северного сектора обороны, затем командовал 6-м корпусом. Генерал-майор авиации М. Н. Якушин возглавлял Восточный сектор обороны. Кстати, он первым в небе республиканской Испании поджег немецкий трехмоторный бомбардировщик Ю-52. Генерал-лейтенант Л. Г. Рыбкин, также участник боев в Испании, командовал 34 иап.

Историческая победа под Москвой досталась нам нелегко. Много славных защитников столицы отдали свои жизни в воздушных боях. Имена погибших Героев Советского Союза Виктора Талалихина, Константина Титенкова и многих других патриотов навсегда останутся в сердцах и памяти советского народа.

— Наконец и вы вернулись в родные пенаты!

Возбужденный неожиданной встречей, он стиснул меня в объятиях.

— Нет, Жора, только на побывку.

Все звали его Жорой. Это имя ему очень нравилось, хотя родители нарекли его Григорием.

— То есть как на побывку? — Бахчиванджи вскинул вверх свои брови-крылья.

— Дали вот двухдневный отпуск. Семью повидать.

— Что значит отпуск? — Григорий Яковлевич явно недоумевал. — Сейчас всех испытателей отзывают с фронта. Приказ такой вышел. У института знаете сколько работы? Да и погибло наших немало. — Его красивое, смуглое лицо помрачнело. Но он тут же взял себя в руки. — Нет, Петр Михайлович, не могут вас задерживать на фронте. У нас тут такие дела! Хотите, покажу?

И он буквально потащил меня на дальний край аэродрома. Здесь, на территории недостроенного аэропорта гражданской авиации, теперь дислоцировался эвакуированный из Москвы Научно-испытательный институт Военно-Воздушных Сил Красной Армии. До встречи с Бахчиванджи я уже видел несколько старых друзей по прежней испытательской работе, по их рассказам знал, какие задачи решает НИИ. Их продиктовала война, опыт ведения воздушных боев. Сводились они в основном к совершенствованию летно-боевых качеств самолетов. Григорий же Яковлевич, пока мы шли по аэродрому, весьма относительно пригодному для проведения испытаний авиатехники, говорил мне совсем о другом. Оказывается, он назначен ведущим летчиком-испытателем совершенно нового самолета, подобных которому нигде еще не было.

Мы подошли к небольшой открытой площадке, на которой суетились люди в комбинезонах. У каждого почему-то был противогаз.

В центре плотно утоптанной площадки стоял привязанный к кольям маленький самолет. Бахчиванджи указал на эту кроху и почти торжественно произнес:

— Вот оно, будущее авиации!

Смотрю на это «будущее авиации» и, признаться, не пойму — шутит Григорий, что ли… Через открытые люки и капоты видна «начинка» машины — алюминиевые баки, трубы из нержавейки, баллоны с воздухом, вентили какие-то, краны. В кабине — кресло пилота, секторы управления двигателем и самолетом, приборная доска, пулеметный оптический прицел.