Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

Ирина Федоровна Шаляпина (1901–1978), актриса, режиссер; дочь Ф.И. Шаляпина.

Речь о старом памятнике Гоголю на Пречистенском (Гоголевском) бульваре, который теперь находится на Никитском (Суворовском) бульваре во дворе Дома-музея Н.В. Гоголя.

Там жила семья К.Л. Книппера.

В связи с национализацией банков сразу после революции было создано бюро комиссаров сейфов, и постановлением президиума Московского совета рабочих депутатов от 18 апреля 1918 г. было разрешено «артисткам и артистам, действительно нуждающимся, согласно удостоверений, выдаваемых художественно-просветительным отделом, выдавать из сейфов, из ссудных касс юбилейные и именные подношения без внесения какого бы то ни было налога».

Владимир Максимович Фриче (1870–1929), один из основоположников марксистского искусствознания.

Это письмо, видимо, затерялось.

Речь об актрисе Александринского театра В.В. Котляревской, которая к этому времени с мужем уже разошлась.

Советская власть под угрозой немецкого вторжения решила перевести основные учреждения и ценности в Москву, которая должна была стать временной столицей нового государства и сюда 10–12 марта перебазировалось руководство страны.

В этот день в зале Дворянского собрания (Дом Союзов) выступил Ленин на IV Чрезвычайном съезде Советов, посвященном ратификации Брестского мира.

Видимо, это реакция на ратификацию Брестского мира.

Реминисценция на слова из заключительного монолога в «Трех сестрах».

Т.к. немецкие войска стояли под Петроградом, опасались, что любая случайность может толкнуть их на вторжение в город.

В Трубниковском переулке жили А.К. и О.К. Книпперы с теткой.

Московская левоэсеровская газета «Власть народа» за № 34 поместила на первой своей странице статью Л. Козловского «Конец Петербурга», которая предварялась стихотворением Константина Аксакова «Петру». Автор статьи поддерживал и развивал основную мысль Аксакова о том, что имперское величие России, воплощенное в Петербурге, было достигнуто ценой потери ею самобытности. «Обессиленная Россия лежит на краю бездны, – пишет Козловский, – к которой привела ее петербургская империя, но проснувшись к новой жизни и собравшись с новыми силами, Россия уже не пойдет путем, которым ее вел Петербург. Петербургский период должен быть окончательно изжит, взращенные на почве Петербурга централизация и деспотизм, какими бы лозунгами они ни прикрывались, должны быть окончательно отвергнуты. Только сняв с себя «печать проклятия» – печать насилия, – Россия сможет приобрести свободу и вернуть внешнее могущество, стать снова великой мировой державой».

Дочь Н.А. Зевакина.

Речь о письме М.П. к Н. – Д. от 3 марта:

«Дорогой Владимир Иванович!

Прежде всего посылаю нежный и сердечный привет Вам и Екатерине Николаевне. Как-то вы поживаете в такое тяжкое время

А солнцу нет дела не до чего, оно ярко, по-весеннему светит и греет, и должно быть посмеивается над людскими жестокостями, грохотом пушек и выстрелами.

Вы, конечно, знаете о нашем семейном горе, не буду писать о нем – тяжело мне очень. Я потеряла еще одного близкого мне человека. Не могу перестать плакать… А жить надо, что поделаешь! Моя старушка не сознает ничего, и никаких перемен и жизненных сокращений не признает, поэтому я в весьма затруднительном положении. Сижу совершенно без денег, хотя и имею их на текущем счету. Банк выдает такую незначительную сумму, что не хватает даже на пропитание. Я задолжала прислуге, в «Сбережение» и частным лицам. Несколько раз писала брату Ивану , чтобы он обратился в театр с просьбой выслать мне денег и взять для себя, он тоже , должно быть, нуждается, бедняга, выброшенный на улицу за 38-летнюю службу, за просвещение народа…Ему не до того теперь!.. Когда я была в Москве, мне не удалось повидаться с Вами и сговориться насчет гонорара, но я на Вас всегда как на родного полагаюсь и потому не беспокоюсь. Я захворала в Москве и привезла с собою тиф с воспалением легкого (левого). Хворала месяца два. Теперь я почти здорова и моя бритая голова уже покрылась растительностью. Должно быть, я еще нужна на этом свете, если перенесла такую тяжкую болезнь!!

Я всё отклоняюсь от главной цели моего письма. У меня есть две большие просьбы к Вам. Во-первых, будьте добры, устройте, чтобы мне высылали из театра еженедельно по сто (100) рублей почтовым переводом . Если посылать большими суммами, то все равно выдадут только сто, остальные же прикажут положить на книжку. Через банк нельзя посылать – не дают ничего. Выручайте, пожалуйста.

Другая просьба состоит вот в чем: я всегда в марте получаю из Драматич. об-ва (Брюсовский пер., д. бывш. Андреева). И теперь, пока еще возможно, пока не социализировали авторское право, помогите мне получить следуемые деньги. Пусть Об-во внесет на мой текущий счет в Лионский кредит , откуда я буду получать понемногу со временем. Кажется, это более или менее безопасное место.

Дачи в Ялте социализированы уже, но я пока живу по-прежнему. Меня не трогают и таким образом предоставляют мне нести расходы по содержанию этой дачи, не приносящей никаких доходов, и уплачивать непосильные повинности.

Простите меня, дорогой Владимир Иванович, за беспокойство. Исполните мою просьбу, прошу Вас.

Я очень ожидаю брата Ивана с женой к себе, им бы так было хорошо здесь, поплакали бы вместе, погоревали, и я не была бы так одинока. Но, конечно, это несбыточные мечты. Трудно ездить теперь!

Будьте же здоровы и насколько возможно, спокойны. Дай Бог нам увидеться при лучших обстоятельствах, чем теперь.

Всего, всего Вам хорошего.

Мария Чехова.

Буду ждать Вашего ответа» (НД, № 6231).

Письмо М.П. не обнаружено.

25 марта/7 апр. 1918 г. И.П. писал М.П.: «Поговаривают также о реквизиции дома Кальмера, тогда О.Л. должна будет переехать к Анне Ивановне. Вчера, между прочим, приходили к О.Л. три солдата, чтобы занять у нее в квартире свободные комнаты (уплотнение). Один особенно был груб и нахален. С Анной Ивановной, которая здесь присутствовала, сделалась истерика. О.Л. не удалось упросить их подождать до завтра, а пока она отправилась хлопотать. Хлопотать приходится в то время, когда спектакли, репетиции и главным образом беспокойные благотворит. концерты!» (ОР РГБ, 331.82.38).

Художником «Росмерсхольма» был студиец М.В. Либаков.