Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

Берия еще задал ряд конкретных уточняющих вопросов, выслушал ответы Кисунько, Куксенко, а затем…

«После паузы Берия подытожил:

– Я убедился, что дело здесь не простое. Надо разобраться специальной комиссии. Рябиков, Устинов, Елян, Куксенко.

– И Щукин, – добавил Рябиков.

– Хорошо… Результаты работы комиссии доложить мне шестого марта в понедельник».

И на этот раз все для Кисунько кончилось «ничем». Причину этого он видит не в объективности Берии, а в последовавшей почти сразу после совещания смерти Сталина. Однако эта смерть не нарушила обычного порядка работ ни в Первом, ни во Втором, ни в Третьем главном управлениях, да и порядок работы самого Берии изменила лишь на недолгое время (о чем свидетельствуют документы). Так что и после 5 марта 1953 года Берия, если бы за Кисунько выявились действительные грехи, о нем не забыл бы. Да и аппарат у Лаврентия Павловича (не репрессивный, а управленческий) был не таков, чтобы упускать из виду серьезные вопросы, особенно – кадровые.

Увы, злоба слепа, и Кисунько на всю жизнь остался ненавистником Берии-старшего. Но свой единственный контакт с ним Кисунько, в части фактической, описал достоверно и объективно подтвердил (сам того не желая) не только управленческий класс Лаврентия Павловича, но и его высокие человеческие качества.

А посмотрим, как вели себя – с позиций высших государственных интересов – некоторые из тех, кого подают как «невинную жертву» «палача» Берии… Например, авиаконструктор Туполев…

1 ноября 1949 года Завенягин письменно докладывает Берии, что при полете единственного нашего тогда носителя ядерного оружия – самолета «Ту-4» (по типу «Боинга-29») – на высоте 10 километров температура в негерметичном бомболюке опускается до минус 50 °C. И такая температура вызовет появление трещин в элементах конструкции РДС-1.

Фактически обогреваемый бомболюк «Ту-4» оказывался проблемой стратегической важности. Без него тогдашнее советское атомное оружие оказывалось чуть ли не пустышкой! И вот что сообщал Завенягин:

«…велись переговоры с тт. Туполевым и Архангельским о возможности утепления бомболюка… Но тт. Туполев и Архангельский при последнем обсуждении этого вопроса в сентябре месяце с.г. заявили, что они перегружены работами особой важности (вот как: «К нам не подходи, к нам не подходи! А то откажем!» – С.К) и, вообще, эта работа к самолетостроению никакого отношения не имеет (выделение мое. – С.К.)…»

Дорогой читатель! Уважение автора к Туполеву (именно как к человеку!) во время работы над этой книгой уже подверглось серьезным испытаниям. Но после прочтения приведенного выше высокомерного ответа сохранять прежнее уважение к Андрею Николаевичу автору стало еще сложнее. Это же надо: работа к самолетостроению никакого отношения не имеет! А к обеспечению безопасности, к обеспечению гарантий самого существования страны имеет? Значит, каждый день крутясь в диком беличьем колесе, о них должен беспокоиться «палач» Берия, а академик Туполев – существо высшего порядка. Он «перегружен работами особой важности», не то что этот сексуальный-де маньяк Берия, озабоченный лишь удовлетворением своих гипертрофированных от безделья половых потребностей за счет невинных десятиклассниц!

И как же реагирует этот «монстр», этот «душегуб» на безответственный, на преступный, на антигосударственный, по сути, отказ Туполева? А вот как:

«Тов. Завенягин! Вместе с т. Хруничевым (министр авиационной промышленности. – С.К.) и Туполевым (это отсутствие «т.» перед фамилией Туполева у скрупулезного Берии очень красноречиво! – С.К.) немедля принять необходимые меры. Результат доложить. Л. Берия. 2 ноября 1949 г.».

Впервые вопрос об обогреве бомболюка «Ту-4» был поставлен Зерновым и Харитоном в письме на имя Ванникова еще 7 октября 1949 года, а это значит, что Туполева они просили об этом намного раньше, потому что «завязки» КБ-11 с КБ Туполева шли уже давно.

С учетом таких деталей Туполева можно было спокойно и без всяких натяжек обвинить в саботаже. Однако в 1949 году можно было поступить иначе: 5 ноября 1949 года у Хруничева прошло совещание, где были его зам П.В. Дементьев, зам Туполева А.А. Архангельский и от ПТУ: А.С. Александров, П.М. Зернов и Н.Л. Духов. В итоге работа по утеплению бомболюка «Ту-4» была возложена «на главного конструктора самолета т. Туполева А.Н.», а план работы к 15 ноября 1949 года надо было доложить Берии.

Начиналась работа уже не по созданию, а по совершенствованию атомного оружия и его носителя. И это отличие было, конечно, качественным, «знаковым».

ДА, ПЕРЕЛОМНЫЙ для советского Атомного проекта 1949 год заканчивался и вскоре закончился. Основной костяк атомной отрасли имелся.

И Берия…

Нет, он не получил возможность отдаться на досуге производству скрипок – как маршал Тухачевский, или поиску редких марок – как президент Рузвельт, или – хотя бы, писанию акварелей, как премьер Черчилль (хотя акварелью Берия когда-то увлекался).

Лаврентий Павлович всего-навсего смог в большей мере переключиться с работ оборонных на работы народнохозяйственные. Не полностью, подчеркиваю, а в большей мере! Хотя и оборонные работы приобретали новое качество.

Но ведь и народнохозяйственные проблемы все эти годы Берию не обходили! 6 сентября 1945 года Политбюро приняло постановление об образовании двух оперативных бюро Совета Народных Комиссаров СССР. Одно, во главе с Молотовым (Вознесенский – заместитель, члены Микоян, Андреев, Булганин и Шверник), ведало «вопросами работы НКО, Наркомвоенмор-флота, сельскохозяйственных и пищевых наркоматов, наркоматов Торговли и Финансов, а также Комитетов и Управлений при СНК СССР». Второе же, во главе с Берией (Маленков – заместитель, члены Вознесенский, Микоян, Каганович и Косыгин), ведало «вопросами работы промышленных наркоматов и железнодорожного транспорта».

И эта работа по мере развития экономики лишь усиливалась! Причем 20 марта 1946 года два оперативных бюро Совнаркома свели в единое бюро Совета Министров СССР под председательством Л.П. Берии (заместители – Н.А. Вознесенский и А.Н. Косыгин). Система бюро Совмина потом не раз претерпевала реорганизации, 8 февраля 1947 года образовалось восемь отраслевых бюро, из которых на долю Берии пришлось Бюро по топливу и электростанциям при дополнительном наблюдении за вопросами строительства многоэтажных зданий в Москве и работой МВД (наблюдение за МГБ шло отдельно, по линии Политбюро, и его вел секретарь ЦК А.А. Кузнецов).

Впрочем, уже 27 февраля 1947 года – через три недели – бюро Берии (по топливу и электростанциям) объединили с бюро Кагановича (по транспорту и связи) в одно бюро по топливу и транспорту под председательством Лаврентия Павловича. Но при любой структуре управления обязанности Берии в Совете Министров были давно первостепенными.