Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

ОЧЕНЬ скоро круг высоких знакомств студента расширился. И за счет кого! Ванников, генерал Павлов, Курчатов! Но чаще всего Олег имел дело с Павловым…

«Прокатывая» мои идеи, – пишет Лаврентьев, – он устраивал мне встречи с учеными, с интересом следил за нашими дискуссиями, проходившими иногда довольно бурно. Тогда для меня существовал только один авторитет – наука, и если я в чем-то был уверен, то отстаивал свою точку зрения, не считаясь ни с чем…»

Однажды Павлов сказал, что ему звонил «Хозяин» и интересовался делами Лаврентьева. Сегодня «руководители» «Россиянин» не находят времени для академиков, а Берию интересовал талантливый студент! Да, собственно, уже и не студент, а перспективный молодой ученый!

Круг знакомств расширялся: физики Блохинцев (Олег его знал только заочно по учебнику квантовой механики), Головин (тот, будущий антибериевский «сказитель»), математик Самарский… Курчатов предложил окончить университет за четыре года, и Олег быстро перескочил с первого курса на третий, и вскоре его пригласили на работу в Лабораторию № 2 (будущий Институт атомной энергии имени Курчатова).

Все было хорошо, но… Но вдруг с удивлением Лаврентьев узнает, что Сахаров и Тамм тоже занимаются вопросами удержания плазмы – за счет магнитного поля, о чем Сахаров Олегу не говорил. И тому были причины – как узнал Лаврентьев лишь в 1968 году, его первая сахалинская работа попала на отзыв к Сахарову – недавнему аспиранту Тамма, и идеи Лаврентьева, судя по всему, запустили «цепную реакцию» мыслей Сахарова…

В середине мая 1951 года Олег получил постоянный пропуск в Лабораторию № 2, именуемую и ЛИПАН – Лаборатория измерительных приборов Академии наук. Работали много, ожидался приезд Берии, который сам хотел посмотреть на эксперименты… Лаврентьев знакомится с Львом Арцимовичем – руководителем экспериментальной программы по управляемому термоядерному синтезу, величиной крупнейшей. Оказывается, и Арцимович читал его первую работу и высоко ее ценит. А потом Олег знакомится и с Будкером – будущим директором Института ядерной физики Сибирского отделения АН СССР. Будкер тоже читал «сержантскую» работу выпускника вечерней школы рабочей молодежи и отнесся к ее автору очень доброжелательно.

В это время Олег уже жил на набережной Максима Горького (там было построено несколько внушительных жилых домов для сотрудников ПГУ). И все устраивалось, казалось бы, отлично! В конце июня 1951 года его в своем кабинете в ПГУ на Ново-Рязанской улице принимает Завенягин, расспрашивает о жизни, о планах на будущее, предлагает путевку. Нередки встречи с Павловым и Махневым – Олег хотел реализовать скромную собственную экспериментальную программу (Махнев назвал ее в силу незначительности требующихся средств «грошовой»)…

Но что-то стопорилось.

В октябре 1951 года в ЛИПАНе состоялось детальное обсуждение идеи Олега об электромагнитной ловушке.

«На обсуждении, – пишет Лаврентьев, – присутствовал еще один человек. Он тихо сидел в углу, внимательно слушал мои объяснения, но вопросов не задавал и в наши разговоры не вмешивался. Когда обсуждение подходило к концу, он тихо встал и вышел из аудитории…»

Лишь позднее Олег понял, что это был Тамм. Через полвека Лаврентьев напишет: «Причины, побудившие его присутствовать на нашей встрече инкогнито, мне непонятны».

Хотя читатель, возможно, уже кое-что понимать начинает…

К ИЮНЮ 1952 года Лаврентьев выпустил отчет с расчетами своей ловушки и параметров удерживаемой в ней плазмы. Отчет был направлен на рецензию академику М.А. Леонтовичу, а 16 июня состоялась первая встреча еще одной крупнейшей величины в физической науке и пухлощекого упрямца, признающего авторитет лишь научной истины.

Леонтович начал с комплиментов, но потом стал убеждать автора отчета в нереализуемости как его идеи ловушек, так и второй идеи о реактивном плазменном двигателе для использования в космическом пространстве (позднее такие двигатели будут использоваться практически, но…).

Лаврентьев не поддавался, однако вежливо сказал, что подумает. И тогда Леонтович при нем позвонил кому-то по телефону и сообщил: «Все в порядке». Даже наивного Олега эти слова покоробили, и он мысленно к ним добавил: «Ваше задание выполнено».

Хотелось бы знать – чье?

Отчет Лаврентьева Леонтович «зарубил», но встречи их продолжались, и Леонтович даже хотел брать его в аспирантуру, но… Но вот слова Лаврентьева:

«Заключение М.А. Леонтовича задержало начало экспериментальных исследований по электромагнитным ловушкам почти на пять лет. Это была большая потеря не только для меня, но и для всей нашей программы по управляемому термоядерному синтезу».

Лаврентьев, конечно, не знал, что 23 октября 1950 года Юрий Жданов писал в ЦК:

«В ряде институтов Академии наук имеет место тенденциозный подбор кадров по национальному признаку… Среди теоретиков-физиков и физико-химиков сложилась монопольная группа – Л.Д. Ландау, М.А. Леонтович, А.Н. Фрумкин, Я.И. Френкель, В.Л. Гинзбург, Е.М. Лившиц, Г.А. Гринберг, И.М. Франк, А.С. Компанеец, Н.С. Мейман и др.».

Это «др.» было, увы, обширным…

И что там молодой русский парень с задатками гения, но – без амбиций и без облика гения, в отличие от «блистательного» Ландау или Леонтовича с его очень выразительным лицом! Интриганы от науки валили фигуры покрупнее! Например, в 1946 году в ЖЭТФе – «Журнале экспериментальной и теоретической физики» была опубликована статья В.Л. Гинзбурга, Л.Д. Ландау, М.А. Леонтовича и В.А. Фока, начинавшаяся так:

«В последнее время (в 1944–1945 гг.) в печати появился ряд работ А.А. Власова… Рассмотрение указанных работ А.А. Власова привело нас, однако, к убеждению об их несостоятельности и об отсутствии в них каких-либо результатов, имеющих научную ценность…»

Анатолий Александрович Власов был профессором физфака МГУ… В 1988 году во Франции, на Корсике, прошла международная конференция, названная по предложению ряда ученых США «Плазма Власова»… Но самого Власова давно не было в живых – он сошел с ума и умер.

Олег же был парнем с крепкими нервами, и хотя удивлялся, почему Сахаров при разговорах уклоняется от темы той части «сахалинской» записки Лаврентьева, где предлагалась «настоящая» водородная бомба, но из колеи молчание Сахарова бывшего артиллерийского разведчика-наблюдателя не выбивало. А оно было вполне объяснимо… Скажем, идея использования дейтерида лития в термоядерном заряде датирована в СССР 1948 годом – на этот счет есть вроде бы неоспоримые документы в «Арзамасе-16». Но ее авторство оспаривали друг у друга сами «корифеи». И вдруг признать, что этот мальчишка, лишенный интеллигентского изящества, да еще и продвигаемый «этим» Берией, нашел все это самостоятельно, нося сержантские погоны…