Екатерина Глаголева - Людовик XIII

В ноябре Людовик издал декларацию по поводу освобождения из заключения принца Конде, в которой говорилось, что в тюрьму принца привели происки людей, желавших погибели и самого Конде, и французского королевства. В декабре Мария Медичи заявила сыну протест. Тем временем противница Конде графиня де Суассон подговорила герцогов де Майена, де Лонгвиля и братьев Вандомов устроить новый мятеж. Мария с Эперноном и молодой герцог де Монморанси, правивший в Лангедоке, примкнули к ним. На сей раз на сторону мятежников перешли гугеноты во главе с герцогом де Роганом, которых встревожило разрешение иезуитам вновь открыть в Париже Клермонский коллеж. В довершение всех бед у Анны Австрийской случился выкидыш; отсутствие наследника существенно ослабляло позиции короля.

В январе 1620 года Анна серьезно заболела: 16 дней она металась в горячке, отказываясь принимать лекарства, а кровопускания, которые врачи применяли при любых заболеваниях, только больше ослабили ее организм. Пришлось обратиться к другим проверенным средствам — крестным ходам и молебнам о здравии. Людовик перебрался жить поближе к жене, три дня и три ночи не отходил от ее постели, плакал, не скрываясь, при всех, на коленях умолял Анну принять лекарство, лично готовил для нее всякие «вкусности». Возможно, именно эти проявления искренней любви вернули молодую королеву к жизни: она пошла на поправку. Однажды она взяла мужа за руку и осыпала ее поцелуями. Как только стало ясно, что болезнь отступила, Людовик заказал светильники и изображения Мадонны из золота и велел отослать в церкви Нотр-Дам-де-Лорет и Нотр-Дам-де-Льес, которым принес обеты.

Превратности личной жизни короля сказались на внешней политике Франции. Если в конце 1619 года Людовик был готов оказать военную поддержку императору и даже объявил его послу, что не позднее весны соберет в Шампани армию и лично поведет ее на помощь Фердинанду II (на него подействовала рождественская проповедь его духовника, иезуита отца Арну), то в январе военную поддержку было решено заменить дипломатической — отправить посольство для переговоров.

В середине мая на Королевской площади устроили «карусель»; король участвовал в одном из конных состязаний и снял пикой три кольца. Он собирался поблагодарить Плювинеля, своего учителя верховой езды, но тот направил его к ложе Анны Австрийской: королева должна была вручить победителю золотое кольцо с большим бриллиантом. На ее глазах заблестели слезы радости, когда победитель поднялся по ступенькам, заключил ее в объятия и поцеловал под ликующие возгласы присутствовавших. Люинь в турнире не участвовал, предоставив это своим братьям (они даже сражались вместо него на дуэли, если королевский фаворит получал вызов).

В конце мая 1620 года королевское посольство во главе с графом Овернским выехало из Парижа, чтобы посетить как можно больше германских княжеств и сообщить, что Людовик XIII отказывается признать права Фридриха V на чешскую корону, однако не будет сражаться за права Фердинанда II. 3 июля был подписан Ульмский договор, по которому Протестантская уния обязалась воздерживаться от вмешательства в чешско-австрийский конфликт, а Максимилиан Баварский обещал удерживать испанские войска в пределах нидерландских провинций. Однако уже через два дня он отправил Тилли на помощь императору, а саксонский курфюрст отхватил кусок чешской территории.

Французскому королю сейчас было не до этого — на западе страны разрастался мятеж. Искрой, упавшей на пороховую бочку, стал пустячный эпизод: однажды во время обеда Конде, первый принц крови, намеревался подать Людовику салфетку, однако молодой граф де Суассон (Луи де Бурбон, троюродный брат короля) воскликнул, что это право принадлежит ему. Началось выяснение, кто знатнее. Королю надо было принять решение, причем самостоятельно и немедленно, что было для него как острый нож. В конце концов он вроде бы вышел из положения, велев подать себе салфетку брату Гастону. В тот же день Суассон с матерью покинули двор.

Конде решил, что его час настал. Он намеревался возглавить военную операцию, сделаться незаменимым и оттеснить Люиня. Тот почувствовал опасность и попытался уладить дело миром, задействовав епископа Люсонского. Однако у Ришелье ничего не вышло, а может быть, он и не слишком старался. Впоследствии он объяснял в мемуарах, что его «подхватило потоком». «Партия войны» побеждала, и Ришельё вел переговоры с грандами, собирал налоги от имени королевы-матери и сочинял ее манифесты и декларации.

В начале июля поднялся весь запад и юг — от Нормандии до Лангедока. Королевские министры советовали вести переговоры, но Людовик был иного мнения. «Когда всё настолько ненадежно, нужно идти на самых сильных и самых ближних, то есть в Нормандию, — заявил он 4 июля 1620 года. — Я намерен идти прямо туда и не ждать в Париже, пока моим королевством овладеют, а моих верных слуг будут угнетать. Я верю в правоту своего оружия. Моей совести не за что меня упрекнуть: я был достаточно почтителен к королеве-матери, справедлив к своему народу и щедр к вельможам. Значит — вперед!»

Три дня спустя король во главе восьмитысячного войска выступил в поход. 10 июля он был в Руане, из которого спешно выехал герцог де Лонгвиль — и был лишен своих должностей. Воодушевленный успехом, юный король пренебрег предостережениями своего Совета и пошел дальше; Кан сдался ему 17 июля. Теперь перед ним стояли две армии: одна в Пуату, под командованием д’Эпернона, вторая возле Анже, под командованием герцога Майенского. Людовик спустился на юг к Луаре и 7 августа атаковал войска матери при Пон-де-Се. Под началом короля было четыре-пять тысяч пехотинцев, в том числе гвардейские полки, шесть сотен всадников и две пушки. Пон-де-Се обороняли герцоги де Рец и де Вандом и граф де Сент-Эньян, у которых было три тысячи пехоты, 400 всадников и три пушки. Узнав о приближении короля, они послали к королеве-матери за приказаниями. Мария велела обороняться, но не атаковать. Это не понравилось Рецу, и он ушел, забрав с собой тысячу пехотинцев и половину конницы. Сент-Эньян держался три часа, но в конце концов королевские войска захватили траншеи и ворвались в крепость, а затем туда торжественно вступил Людовик. Граф де Сент-Эньян попал в плен; Сезар де Вандом сбежал, переплыв через Луару.

Королева запаниковала и согласилась на переговоры. Ее интересы вновь представлял епископ Люсонский. Очередной договор был подписан 10 августа: полная амнистия мятежникам, 300 тысяч ливров Марии Медичи и обещание кардинальской шапки для Ришельё (уже 22-го числа король отправил представление в Рим). Кроме того, Люинь сосватал своему племяннику де Комбале племянницу Ришельё Мари Мадлен Дюпон де Курле. (Идея этого брака принадлежала отцу Жозефу; девушка была уже помолвлена, но помолвку пришлось расторгнуть; Ришельё сделал ее фрейлиной королевы-матери.)