Екатерина Глаголева - Людовик XIII

Между тем ассамблея в Ла-Рошели, по сути, сделала гугенотские провинции государством в государстве, собирая там налоги, которые шли на финансирование военных операций. По просьбе короля Парижский парламент обвинил авторов и исполнителей этих решений в оскорблении величия. Гугеноты отвергли обвинения, заявив, что действуют в интересах монарха.

Эти интересы они понимали весьма своеобразно: в конце февраля 1621 года ими была захвачена крепость Прива, и герцоги де Монморанси и де Вантадур не сумели ее отбить. В Париже решили сначала уладить дело «политически» и отправили для переговоров маршала де Ледигьера, губернатора Дофине — протестанта, но при этом верного роялиста. Люинь даже предложил ему от имени короля должность коннетабля — главнокомандующего и главы военного трибунала, но Ледигьер отклонил это предложение. По правде говоря, он предпочел бы сражаться в Вальтеллине на стороне протестантов-гризонов (уроженцев кантона Граубюнден на юго-востоке Швейцарии), которых убивали местные католики при поддержке испанцев, оккупировавших эту альпийскую долину.

Вальтеллина лежала на кратчайшем пути из Вены в Милан и находилась под протекторатом швейцарцев. После вторжения туда испанцев Людовик XIII, обеспокоенный соединением двух монархов из Габсбургского дома, отправил в Мадрид Бассомпьера с ультиматумом: «Освобождение Вальтеллины или война». Прошло больше полугода, однако не свершилось ни того ни другого. Послы Тосканского герцогства и Венеции добивались аудиенции у французского короля, чтобы просить его выполнить свою угрозу. Старый председатель Парижского парламента де Силлери доверительно говорил им: «Скажу вам по секрету, господа, я не знаю, что с нами станется. Зло сидит у нас в крови, в самом нутре. Гугеноты пытаются выбить скипетр из рук у короля. Устраивают недозволенные собрания в Ла-Рошели, вводят налоги, чеканят монету, собирают ополчение, строят укрепления, словно короля и нет вовсе, а они полные хозяева. Король скрывает это изо всех сил, делает вид, будто ничего не замечает, чтобы заниматься внешними делами. Но они упорствуют в своем непослушании и с каждым днем становятся всё более дерзкими. Если его величество отправится в поход за пределы королевства, испанский монарх наверняка растравит их мятеж и даст денег, чтобы устроить пожар в нашем доме».

В последний день марта Людовик произвел Люиня в коннетабли. Всем было понятно, что это равнозначно объявлению войны, хотя сам новоиспеченный коннетабль и министры-«бородачи» предпочитали путь переговоров. В тот же день скончался долго и тяжело болевший Филипп III (ему было всего 43 года). С одной стороны, его смерть была облегчением для Франции, с другой — Анна Австрийская тяжело переживала кончину отца. Людовик утешал ее, как мог, отложив на время военный поход.

На войну требовались деньги. 3 апреля король лично зарегистрировал в парламенте эдикт о повышении соляного налога: таким образом предполагалось обеспечить заем в два миллиона экю для финансирования военных операций. «Король настроен тверже, чем обычно, в своем желании добиться повиновения и утвердить свою власть силой, — писали венецианские дипломаты. — К этому его, как обычно, подталкивают иезуиты и в особенности принц Конде». Последний надеялся, что карательную экспедицию поручат ему, он отличится и своим блеском затмит мямлю Люиня.

Тыл по-прежнему оставался ненадежным. Отправляясь на войну, Людовик сделал регентшей Анну; Мария Медичи обиделась и уехала из Парижа. Из осторожности командование войсками в Париже и Иль-де-Франс поручили герцогу де Монбазону; брат Люиня герцог Люксембургский также остался в столице.

Восемнадцатого апреля Людовик выступил из Фонтенбло в долину Луары. В Сомюре он со всей свитой совершил паломничество в Нотр-Дам-дез-Ардилье, где так пылко молился и причащался, будто собирался отправиться в новый крестовый поход. Король совершенно преобразился, раздарил своих ловчих соколов и охотничьих собак, заявив, что отныне будет охотиться не на дичь, а на людей и крепости. Теперь он старательно изучал математику и фортификацию и много времени проводил, склонившись над планами крепостей.

Путь его лежал в Сен-Жан-д’Анжели, где обосновался Субиз, брат герцога де Рогана, с тремя тысячами пехоты и тремя сотнями всадников. Людовик предупредил: если Субиз не сдастся, он сам явится 3 июня салютовать ему из двадцати орудий, и после первого же выстрела рассчитывать на пощаду будет бесполезно.

Тем временем Бассомпьер, находившийся в Мадриде, 25 апреля сумел заключить договор, худо-бедно уладивший на время вопрос с Вальтеллиной: Испания обязалась вывести свои войска, а гризоны отводили свои; все нововведения, противодействующие отправлению католического культа в Вальтеллине, отменялись; гарантами соглашения выступали христианнейший король и швейцарские кантоны [28] В мае Люинь заявил венецианским послам Контарини и Приули, что если испанцы не отдадут Вальтеллину, «король возьмется за меч и отстоит свое доброе имя». Удивленные дипломаты через час после этого разговора получили аудиенцию у короля, который не подтвердил заявление коннетабля. Люинь с легкостью бросался громкими словами, прекрасно зная, что у короля нет возможности сражаться на два фронта. Вообще же он был крайне невежествен в политических делах: когда в апреле того же года Приули просил заручиться поддержкой короля, чтобы расторгнуть союз между гризонами и губернатором Милана, Люинь признался, что ничего о нем не слышал, тогда как у Пюизье имелся даже текст договора между гризонами и Испанией. .

Ассамблея в Ла-Рошели приняла ответные меры: в мае гугенотская Франция была поделена на восемь военных округов; все деньги для уплаты королевских налогов и средства от церковных бенефициев были предоставлены в распоряжение кальвинистских церквей.

Осада Сен-Жан-д’Анжели продлилась с 16 мая по 24 июня. Субиз отказался сдаться и отважно защищался. Во время первых штурмов артиллерия осажденных нанесла большой урон королевским войскам, но когда к ним пришло подкрепление и 38 орудий пробили бреши в крепостных стенах, город запросил пощады. Людовик вежливо, но твердо отклонил ходатайство английского посла за единоверцев своего короля и весьма холодно принял Субиза, явившегося с белым флагом. Люинь же отпустил его в Ла-Рошель, чтобы он поведал о силе королевского оружия.

Вслед за тем королю сдались несколько маленьких городков, а Тулуза, оставшаяся католической, прислала оружие и деньги. Дорога на Ла-Рошель была открыта. Людовик поручил д’Эпернону осадить крепость с суши и с моря, однако Люинь выделил герцогу незначительные силы. Основная же королевская армия повернула на Беарн, поскольку Лафорс с двумя сыновьями занял оборону в Монтобане.