Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Потрудитесь, дорогая моя, передать Влад[иславу] Альберт[овичу], что я ему несказанно благодарен за милейшее письмо его и буду ему отвечать весьма скоро. Пьесу его мы вчера с Сашей проиграли и будем еще играть. Она очень миленькая.

Будьте здоровы, дорогая моя!

Ваш до гроба

П. Чайковский.

Племянник мой Володя, благодаря бога, поправился, но я очень боюсь, чтобы происшествие, о коем я Вам писал, не отозвалось впоследствии.

Лев Вас[ильевич] по делам едет в Москву, вероятно, в одно время со мной, но вряд ли сестра пустит Колю и Сашу так скоро. С Вашего позволения она надеется, что они погостят несколько подольше.

П. Ч.

Плещеево,

7 августа 1882 г.

Милый, несравненный друг мой! Сейчас получила Ваше дорогое письмо, и хотя совсем больна, но не могу удержаться, чтобы не выразить Вам тех чувств, которые оно во мне возбудило. Со слезами благодарности читала я всё то, что Вы пишете о моих мальчиках; доброта и нежность, с которою Вы говорите о них, до того дороги мне, что я и выразить этого словами не умею. Читая Ваше письмо, я могла только проговорить: господи, что это за человек, что за сердце! В благодарность я могу только просить бога, чтобы он как можно чаще доставлял Вам такие счастливые минуты, какие доставили Вы мне Вашим письмом, милый, дорогой, несравненный друг!

Не знаю, получили ли Вы мое письмо, в котором я Вам выражала свое горе о том, что не могу быть в Вашем концерте? Если еще не получили, милый друг, то Влад[ислав] Альберт[ович] отчасти объяснит Вам, почему я должна лишиться такого величайшего для меня наслаждения. А тут еще сегодня третий день страшно болит голова; для меня это - ужасная болезнь, потому что при ней я вся больна.

Я телеграфировала мальчикам, чтобы они в среду приехали к Саше в Гурьево, потому что Лида с мужем во вторник едет туда же, а сейчас получила от Коли телеграмму с просьбою, нельзя ли им отсрочить выезд из Каменки, и я не знаю, как быть: и их очень жаль лишить такого огромного удовольствия, и Саше жаль отказать, - она очень просила, чтобы они приехали, когда Лида будет у нее.

Я надеюсь, дорогой мой, что Вы себя нисколько не принуждали для знакомства с моими мальчиками, я-то этого уж ни за что не желала бы, потому что вполне понимаю Вас, потому что сама я так дика, что, вообразите, милый друг, что для меня ужасно тягостно присутствие здесь моего зятя Левиса; отчасти этому я и обязана своею головною болью. Он, к тому же, такой немецкий барон, такой чопорный гвардеец, что для меня совершенно отравлена радость свидания с дочерью, и такою милою, доброю, как моя Лида. С нею здесь двое детей, премилые мальчики пяти и четырех лет, но совершенные немчики, так что с трудом говорят по-русски; это так печально.

Где Вы остановитесь в Москве, дорогой мой, - у Анатолия Ильича или нет? Скажите мне об этом через Влад[ислава] Альб[ертовича]. Сказавши про Анат[олия] Ильича, я вспомнила о неудовольствии его жены на свое положение и при этом вспомнила то, что выразил по поводу детей один из любимых моих авторов, он же и критик, Ахшарумов. Знакомы Вы с ним, милый друг мой? Он сказал очень умно, что “любовь без детей есть блуд”. Не правда ли, что это верно?

Я начала леченье для своей руки, так называемое massage - это в некотором роде гимнастика; пока я еще не чувствую облегчения, но только третий день что начала.

Сегодня Левисы и Юля с Сонею поехали в Москву: первые - на выставку, а вторые - в доме разбирать вещи; сегодня же вечером вернутся. Лида поет здесь, и я наслаждаюсь, слушая ее. У нее, так же как у Коли, очень красивый голос по timbr y и необыкновенная способность подражания хорошим певцам. У нее нет, так сказать, сознательной музыкальности, как у Саши, например, но искусство подражания удивительное.

Будьте здоровы, дорогой мой. Завтра, я думаю, и мыслями буду в Вашем концерте. Боже мой, какой я несчастный человек, что не могу быть там en personne [лично]. Всею душою горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Москва,

10 августа [1882 г.]

Дорогой, бесценный друг!

Чтобы дать Вам понятие о том, до какой степени я здесь живу в вихре бессмысленно утомительной суеты, скажу лишь одно: вот уже третий день, что я хочу написать Вам и имею сказать нечто весьма серьезное, и едва только теперь нахожу свободную минутку.

Из всего, что слышал от Вас самих, от Коли, Саши и Влад[ислава] Альбертовича о больной руке Вашей, я прихожу к заключению, что массаж есть наидействительнейшее средство к исцелению болезни Вашей. Знаю, что Вы к этому средству уже обратились, но мне хочется сообщить Вам, что в Амстердаме есть доктор Mezger, величайший авторитет по этой части, производящий буквально чудеса своим лечением. Я могу указать Вам на графиню Бобринскую, которая была обречена на вечное онемение ноги и которую он исцелил совершенно. К нему стекаются со всех концов Европы, и общий голос говорит, что это не только гениальный диагност и превосходный врач для известных болезней, но что это вместе с тем необычайно добросовестный человек. Умоляю Вас, дорогая моя, прибегнуть к этому врачу, съездить в Амстердам и выдержать у него курс лечения. Кто знает, быть может, благодаря ему через несколько времени не останется никаких следов болезни Вашей?

Сегодня я увижу знакомую мне г-жу Кондратьеву, ездившую к нему нынче весной и воспылавшую к нему благоговейным восторгом, расспрошу ее о разных подробностях и сообщу Вам. Про концерт Вл[адислав] Альб[ертович] сообщит Вам сведения. Как в этот день, так и потом и теперь я страдал и страдаю нравственно, как всегда здесь. Вероятно, в четверг поеду в Петербург с Модестом. В случае, если нужен будет мой адрес, прошу адресовать П. И. Юpгенсону, для передачи.

Будьте здоровы, дорогая! Завтра еще напишу.

П. Ч.

[Москва]

11 августа [1882 г.]

Вчера мне принесли пересланные сюда два письма Ваших, дорогая моя, добрая, несравненная Надежда Филаретовна! Зная теперь, как Вам трудно писать, я тем более был тронут этими дорогими письмами. Как я хотел бы, чтобы рука Ваша выздоровела! Сегодня я опять видел г-жу Кондратьеву и говорил с ней про Мецгера (Mezger). Она сообщила мне несколько поразительных казусов, в коих проявилась целительная сила, свойственная этому врачу. Все эти казусы более или менее аналогичны с Вашим недугом, и я все более и более проникаюсь убеждением, что Mezger может помочь Вам, дорогой друг! Очень вероятно, что врач, массирующий Вас теперь, есть ученик Mezger'а (он говорил г-же Кондратьевой, что имеет в России двух учеников), но, по собственному его мнению, в массаже не всё зависит от знания, а также и от особых индивидуальных целительных. свойств его личности. Быть может, сила эта имеет нечто общее с магнетизмом? Как бы то ни было, но я только о том и мечтаю, чтобы Вы побывали в Амстердаме у доктора Мецгера, хотя, вместе с тем, и так жаль отрывать Вас от полюбившегося Вам Плещеева. С нетерпением ожидаю фотографию, которую Вы обещаете мне и за которую заранее от всей души благодарю Вас, дорогая моя!