Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

По этому поводу я подумал о Влад[иславе] Альбертовиче. Уже давно собирался я поговорить о нем с Вами обстоятельно. Но отлагаю это до другого времени, ибо вопрос этот серьезный и требует очень подробного рассмотрения. Однакож, скажу Вам, дорогая моя, что ни на единое мгновение не могу допустить мысли, чтобы Вы тут в чем-нибудь были виноваты, как Вы говорите. Виноваты не Вы, не Влад[ислав] Альб[ертович], не я, а просто стечение обстоятельств и самая натура Влад[ислава] Альбертовича, очень музыкальная, но недостаточно определенно склонная к той или другой музыкальной отрасли.

Я был глубоко умилен, дорогая моя, читая Ваши строки, где Вы выражаете боязнь, чтобы Анна не разочаровалась в Вас при личном знакомстве. Будьте покойны, бесценный друг. Анна не из тех, которые любят и ценят людей за их способ обращения с ними. Анна Вас глубоко чтит, ибо отчасти через меня а еще больше через Колю, она знает Вас. Она знaeт также что Вы ее любите. Она будет счастлива в Вашей близости, - не сомневайтесь в этом.

Алексей мой в здоровье совершенно поправился. Нельзя выразить Вам, до чего он чувствует себя счастливым, освободившись от своего солдатства. Мне вдвойне приятно видеть около себя преданного мне и притом абсолютно счастливого человека.

Будьте здоровы и счастливы, бесценный друг!

Ваш П. Чайковский.

Коле и Сашонку желаю счастливого пути!

[Подушкино]

27 июля [1883 г.]

Милый, дорогой друг!

На меня разом обрушилось несколько денежных потерь, заставляющих снова обратиться к Вам за помощью, и просьба моя состоит в том, чтобы Вы потрудились прислать мне тысячу рублей, крайне мне нужных. Затруднения мои временные, и я надеюсь в скором времени совершенно поправиться, но в настоящую минуту не нахожу другого способа выпутаться, как обратившись к Вам. В октябре попрошу Вас денег мне не присылать, ибо, во-первых, продолжаю пламенно желать не выходить из пределов бюджета, а во-вторых, к тому времени у меня будут заработанные деньги.

Не могу не рассказать Вам главную неприятность, случившуюся со мной третьего дня в Москве. Нужно Вам сказать, что недавно мне пришлось послать в Париж крупную сумму, Вы догадываетесь, - кому. Я принужден был сделать заем, а уплатить его хотел из денег, которые ожидал из коронационной комиссии за сочинение кантаты. Вместо денег мне прислали перстень с бриллиантом. Так как мне очень не хотелось совсем расстаться с этим царским подарком, то я решился заложить его и с этой целью отправился третьего дня в отделение Кредитного общества для залога движимостей. Там я получил триста семьдесят пять рублей, которые и положил в свой бумажник. Через несколько часов бумажник вместе с деньгами и с квитанцией исчез. Не могу Вам выразить, сколько я был огорчен этим. Все поиски не привели ни к чему. Осталась только возможность предупредить выкуп кольца тем, кто найдет бумажник, посредством соблюдения некоторых формальностей, которые я и исполнил. Это один из неприятнейших дней, когда-либо мной проведенных. Не говорю уже о том, что мне и самая процедура закладывания была чрезвычайно неприятна, но потеря, тщетные поиски, хлопоты о спасении кольца - всё это оставило во мне такое чувство, как будто я совершил какой-то неблаговидный поступок. А ко всему этому еще присоединилось первое мое денежное недоразумение с Юргенсоном по поводу моих авторских отношений к нему как издателю. До сих пор я еще никогда не имел причины быть недовольным им. Теперь случилось, что я совершенно справедливо и основательно могу считать себя очень обиженным им в денежном отношении. Между тем, многолетние дружеские отношения мешают мне вступиться за права свои. Ненавистнее дрязг из-за денег нет ничего на свете...

Я просил бы Вас, дорогая моя, прислать мне просимую мной сумму сюда, по моему обычному адресу, но, если возможно, в виде чека на какой-нибудь банк, ибо, не будучи здесь нигде прописан, я не могу получать денежных пакетов. Да и вообще, в этой форме мне удобнее и приятнее было бы получить эту сумму. А теперь, прежде чем перейду к другому, умоляю Вас простить меня за причиняемое мной беспокойство, именно за беспокойство, ибо совершенно уверен в том, что Вы никогда не посетуете на меня за то, что прибегаю к дружеской помощи Вашей. Итак, простите ради бога!

Я до сих пор еще не вполне оправился от лихорадки, которая вот уже скоро две недели преследует меня. Страданий она мне причиняет весьма немного, но скверно отражается на нравственном и душевном состоянии моем. К тому же, она заставила меня отступиться от моего обычного образа жизни, а это всегда дурно влияет на меня. Уже одно то, что купаться нельзя, весьма большое для меня лишение. До сих пор еще поглощен корректурой “Мазепы”, и не ранее, как недели через две, совсем покончу с этой обузой. Мне чрезвычайно приятно думать, что Коля и Сашок в Каменке. Согласно Колиному обещанию, жду письма его оттуда.

Будьте здоровы, дорогой, добрый друг, и пожалуйста простите за беспокойство.

Ваш до гроба

П. Чайковский.

Плещеево,

29 июля 1883 г.

Милый, бесценный друг мой! Как мне жаль Вас во всех Ваших неприятностях. Идеальным и поэтичным натурам, как Ваша, конечно, в высшей степени неподходящи такие дрязги, как закладывание вещей и т. п. и я не могу не попенять Вам опять, милый, дорогой друг мой, за то, что Вы не обратились ко мне прежде, чем подвергать себя такой'процедуре. Вы знаете, как я желала бы оградить Вас от всяких неприятностей в жизни и какое было бы для меня счастье оказывать Вам какие-нибудь услуги. Спешу послать чек и только на тысячу рублей, потому что я никогда не доверяю нашим русским почтам, когда посылаю денежные документы незастрахованными; я всегда ожидаю, что они могут пропасть, и поэтому, как обыкновенно, посылаю чек отдельно и прошу Вас, дорогой мой, если Вы его не получите, сейчас уведомить меня, и я вышлю другой.

Какие известия Вы получили из Парижа, каково состояние Татьяны Львовны? Бедная Александра Ильинична, едва ли она скоро успокоится за это дитя. Я от Коли не получила еще ни одного письма, но с нашими почтами это неудивительно. Он, я думаю, на седьмом небе от счастия, что находится с Анною, и мне ужасно жаль его, когда я думаю, что уже половина времени его пребывания в Каменке пролетела. Время так быстро летит, что даже жутко становится; мне так не хочется уезжать из своего Плещеева, так не хочется, чтобы лето кончилось.

Касательно вопроса о том, чтобы Вы могли, дорогой друг мой, во всякое время поселиться в Плещееве, я сделаю все распоряжения и, конечно, всегда буду рада иметь Вас своим гостем, но мне жаль, что зимою Плещееве не может произвести на Вас хорошего впечатления; я думаю, что занесенный снежными сугробами он имеет очень печальный вид, и прогулки невозможны.