Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

После одного спектакля, когда маленький мальчик подошел к сцене и спросил меня (а я был загримирован под Кикимору, которую и играл): «Дяденька, вы гномик?», – я подал заявление об уходе.

А вот взрослый зритель. Начнем с его невинных шалостей. Известно, что не всякий зритель идет в театр как на встречу с прекрасным. Некоторые попадают туда случайно – потому что супруга или подруга с собой привела. А еще бывает, потому что выпил человек и захотел зрелищ.

В далекие 60-е годы артисты театра Ленком часто играли на выезде – во дворцах культуры подмосковных городов. И вот однажды спектакль «Нам 22, старики» по пьесе Радзинского вывезли в город Жуковский. Зал местного НИИ переполнен. На сцене крупногабаритная декорация, похожая на мавзолей, только ступени белые. Еще она сильно смахивала на декорацию из фильма «Веселые ребята», по которой бегали влюбленные Утесов с Орловой. К тому же эта белая огромная лестница вращалась.

И вот идет спектакль, но артисты чувствуют, что зал время от времени теряет внимание. Потом понимают, в чем дело, – билетерши пытаются вывести из зала хорошо подвыпившего мужчину.

Михаил Державин: В это время мы с Шурой (Александром Ширвиндтом) были на сцене. Оттуда я вижу, как мужчину вывели из зала и дверь за ним закрыли на щеколду. У Шурика, вернее у его героя, присказка была такая: «Вот такая кукуруза, вот такие пироги». По ходу дела он произносил это несколько раз, и зал весело реагировал. Но тут, когда он в очередной раз вспомнил про кукурузу, зал почему-то затих. Не реагирует. Я поворачиваюсь и вижу, как на самом верху лестницы стоит этот мужичок, покачивается, того и гляди рухнет вниз. Но при этом, вот что удивительно, делает залу знак «Т-с-с», мол, не шумите. И так тихо-тихо, осторожно спустился вниз, прошел мимо нас в зал и сел на свое место. Что нам оставалось делать? Сделали вид, что его не заметили.

Этот зритель, похоже, сам не понял, как оказался в спектакле, явно застеснялся и ни на что не претендовал. Зато другой выступил по полной программе. Правда, было это уже в Петербурге, где гастролировал известный театр кукол из Челябинска и играл спектакль «Сон в летнюю ночь».

А особенность Дворца культуры имени Горького в том, что под одной крышей здесь располагаются и зал, и бар, и гостиница. Очевидно, из бара в «Летнюю ночь» и приблудился мужичок. Хоть он был вида неказистого, но амбиции имел народного артиста. И повезло-то ему как – вылез он на сцену аккурат в самый интересный момент: шекспировские герои разыгрывали сцену репетиции представления.

– Вы, Дудка, будете играть Фисбу… Это та дама, в которую влюблен Пирам.

И на этих словах мужичок, потирая руки, вредным голосом спрашивает:

– А я кого буду играть?

Публика явно оживилась и стала ждать развития событий. А точнее, как актеры выкрутятся из этой пьяной истории.

Сергей Плотов, актер и режиссер театра, сатирик:

– Это не лес, это проходной двор какой-то, – сказал я, указывая на самозванца. – У нас, милок, все роли уже распределены. Приходи в следующий раз.

Зал зааплодировал и, очевидно, этим подавил волю «артиста». Тот как-то сник и ретировался. А что было бы, если бы он впал в агрессию или начал спорить, как артисты спорят с режиссером?

– Но вообще-то пьяные на сцене – это неинтересно, – уверяет меня Михаил Державин.

– А что интересно?

– Экстремальные ситуации – совсем другое дело.

И вспоминает историю, которая произошла на спектакле «Дон Жуан, или Любовь к геометрии». В нем были заняты лучшие силы Театра сатиры – Андрей Миронов, Виктор Байков. Державин играл Родриго, друга Дон Жуана.

– Сначала как-то странно запахло. Думаю: это от приборов. Поворачиваю голову и вижу, что пожарница берет брандспойт. Не понимаю – зачем? И вдруг такой спокойный, грассирующий голос из зала: «Вы гор-р-ите».

И тут полыхнул задник из тюля. Хорошо, что артисты были далеко от него. Но самое интересное – поведение зрителей. Никакой паники не случилось, давки, как на похоронах Сталина, не произошло. Администратор объявил, что по техническим причинам спектакль переносится, и всех спокойно вывели из зала.

Но экстремальные ситуации для актеров создает порой не техника, а сами зрители.

Вообще взрослых в театре можно разделить на наивных, скептиков и злоумышленников. Дом культуры «Каучук» – шедевр конструктивизма. На сцене поэтический спектакль «Нездешний вечер» по Марине Цветаевой. Атмосфера – возвышенная. На сцене актриса Генриетта Егорова читает:

– Дом мой пуст. Но если по дороге куст встает…

Радостный голос узнавания из зала:

– Х… встает?

Чье-то «гы-гы». Напряженная пауза. Видно, что актриса дернулась. Но нашла в себе силы не отреагировать даже движением брови и продолжала как ни в чем не бывало. Очевидно, в такие моменты должно быть премерзостно на душе у артиста. Когда ты распахиваешь душу, а туда вламываются в валенках с грязными галошами, к тому же обильно унавоженными… Тьфу! Не стоило бы подпускать подобную публику близко к искусству.

Можно представить, как чувствовал себя основоположник русского репертуарного театра г-н Станиславский, верой, правдой и всем своим материальным состоянием служивший подмосткам, когда после революции в его (!) Художественный (!) театр (!) вломилась революционно-раскрепощенная публика. Многие из них, по-хозяйски развалясь в бархатных креслах, глядели на буржуйскую жизнь на сцене и лузгали семечки, сплевывая прямо в зал.

С тех пор прошло много времени, но, похоже, революционная ситуация продолжает возбуждать публику на хамство.

Девяностые, постперестроечные годы. Литературный театр на улице Проходчиков. Дают спектакль «Берег» по Бондареву. Зал – целевой, то есть все билеты проданы какому-то коллективу, в данном случае учащимся ПТУ. С самого начала зал напоминает улей перед вылетом на колхозные поля. Он не смолкает и тогда, когда четверка артистов берет гитары и поет песни Новеллы Матвеевой. Вдруг голос, негромкий, но властный:

– Тихо, блядь, а мне нравится.

После этого спектакль идет при полной тишине. Судя по всему, голос подал авторитет, связываться с которым было опасно.

Публика, надо сказать, никогда не церемонилась с господами артистами. Вот что было на одном из спектаклей «Самоубийца» в Театре сатиры. Сцена с Подсекальниковым, в которой участвуют Ольга Аросева и Роман Ткачук. Она к нему: «Семен Семеныч…» И вдруг из зала грубый голос: «Прекратите х-ню!» Пауза. Актриса снова к тексту: «Семен Семеныч…» Тот же голос: «Прекратите х-ню!» Сознательные зрители зашикали на хама, и его быстро вывели. Повезло еще, что сидел он ближе к краю, поэтому спектакль не пришлось останавливать.