Олег Лекманов - Сергей Есенин. Биография

Есенин уехал с Пречистенки надломленным, а вернулся из своего свадебного путешествия по Европе и обеим Америкам безнадежно сломленным” [1285].

Отъезду предшествовали два ритуала, отмеченные особыми знаками и игрой судьбы.

Сначала состоялся официальный ритуал – бракосочетание. Всю жизнь Айседору преследовали роковые предчувствия и совпадения. “Перед отъездом из Лондона (в советскую Россию. – О. Л., М. С.) я пошла к гадалке, – рассказывает она в “Моей жизни”, – которая сказала: “Вы отправляетесь в долгое путешествие. У вас в жизни будет много необычного, много неприятностей, вы выйдете замуж”. При слове “замуж” я оборвала ее смехом. Разве я не выступала всегда против брака? Я никогда не выйду замуж. “Поживем – увидим”, – возразила предсказательница” [1286]. И вот предсказание сбылось: 2 мая 1922 года Есенин и Дункан зарегистрировали брак в загсе Хамовнического совета; и он и она взяли двойную фамилию Есенин-Дункан.

Сергей Есенин с Айседорой Дункан в день бракосочетания. Слева – Ирма Дункан

Москва. 2 мая 1922

А затем пришло время для дружеского ритуала: при прощании Есенин и Мариенгоф обменялись стихотворными посланиями.

“Наш поезд на Кавказ отходит через час, – вспоминает автор “Романа без вранья”. – Есенинский аэроплан отлетает в Кенигсберг через три дня.

– А я тебе, дура-ягодка, стихотворение написал.

– И я тебе, Вяточка.

Есенин читает, вкладывая в теплые и грустные слова теплый и грустный голос:

В ответ Мариенгоф прочел свое стихотворение:

Оба послания оказались пророческими; как писал Мариенгоф, по возвращении Есенина “предугаданная грусть <���…> “Прощаний” стала явственна и правдонастояща”. Поэты не напрасно боялись предстоящей разлуки: “Мне страшно, – ведь душа проходит, / Как молодость и как любовь” – “Но все же страшно: / <���…> А вдруг – / По возвращенье / В твоей руке моя захолодает / И оборвется встречный поцелуй.” Так и случилось. При новой встрече, после возвращения Есенина из-за границы, тот сразу же прочтет своему другу первый вариант “Черного человека”. И тогда же ночью Мариенгофу придется вспомнить строки из страшной поэмы – когда невменяемый Есенин уронит ему “на плечо голову; как не свою, как ненужную, как холодный костяной шар” [1288]. Так имажинистские метафоры “Прощаний”: уши как плещущие весла (“Мои рыдающие уши, / Как весла, плещут по плечам”); небо как ворон над налитой медной тяжестью головой (“Как будто в головы разлука наливает медь”; “В тот вечер ветреное небо / Подобно ворону летало”) – стали предсказанием, предвестием обезумевших метафор “Черного человека”:

А затем жертвой этого безумия станет дружба: Есенин зачислит Мариенгофа в список своих врагов, произойдет разрыв.

Десятого мая 1922 года молодожены вылетели в Кенигсберг. Но вовсе не в свадебное путешествие отправился Есенин – а завоевывать мир [1289]. И в этом деле поэту должна была помочь Айседора, которая, по словам ее американского импресарио С. Юрока, достала бы для своего молодого мужа и луну с неба – если б только могла [1290].

По прибытии в Берлин Есенин развернул бурную деятельность: уже на следующий день он появился в сменовеховской газете “Накануне” (14 мая там была опубликована его автобиография и подборка стихов); в последующие дни вел переговоры об издании в эмигрантских издательствах сборников “Ржаные кони”, “Хорошая книга стихов” и “Голубень” [1291]. Но уже после первой недели пребывания за границей стало ясно: поэт разочарован.

Чтобы разобраться в тогдашних есенинских настроениях, остановимся на двух главных мероприятиях его берлинской программы. Первое состоялось уже 12 мая – это встреча с эмигрантской публикой в Доме искусств.

Заграничный паспорт С. Есенина, выданный в Париже 13 сентября 1922 г.

“…В Доме искусств заблаговременно предупредили, – по горячим следам рассказывает Г. Алексеев [1292], – что прилетевший из Москвы в Берлин Сергей Есенин с женой Айседорой Дункан “обещали быть” на очередном собрании в пятницу. И пятница эта была едва ли не самой многолюдной и шумной. <���…> А лицо у всех было одно – захватывающее, жадное, молчаливое от волнения – вот в Севилье так ждут, чтобы бык пропорол брюхо неловкому тореадору. Жизнь упростилась, “тонкости”, полутень, нюанс ушли из нее – зрелище должно быть грубо и ярко, как бабий цветастый платок в июньский воскресный день под праздничным звоном. <���…> <���И вот> председатель Дома искусств, поэт Н. Минский объявил, что долгожданные гости, Есенин и Айседора Дункан, наконец приехали.