Дайан Китон - Кое-что ещё…

Я и подумать не могла, что Грегори Пеку могут не понравиться снимки, на которых он на фоне декораций выглядит таким реальным. Я даже не пыталась об этом подумать – слишком уж была занята, гордясь собой. Еще бы, я ведь создала альбом, который ухватил самую суть таксидермии, который навечно впишет мое имя в историю искусства.

Я очень жалею об этом инциденте и надеюсь, что когда-нибудь мистер Пек сможет меня простить. Мне жаль, что я выбрала для альбома снимок, который подчеркивал его мужество и безэмоциональность – черты, которые предопределили его карьеру, совсем как моя эксцентричность предопределила мою.

Сегодня разговаривала в книжном магазине с женщиной, которая три дня потратила на уборку гигантского дома своей почившей тети. Тетя, старая дева, умерла в 86 лет. На протяжении всей своей жизни она собирала вещи – никогда и ничего не выбрасывала и тащила в дом все новый хлам. Говорила, что вещи вокруг делают ее счастливой. Ей было все равно, что станет с ними после ее смерти, так что племянница, прикупив пачку прочных брезентовых мусорных мешков, отволокла все на свалку. То, что я услышала эту историю, – не просто совпадение. Вся моя писанина, все эти слова, которые я вывожу на бумаге, все воодушевляющие фразочки и афоризмы, предназначенные только для меня одной, потеряют всякий смысл после моей смерти. Мне неважно, что будет с моими записками, когда меня не станет, – выбросят их на помойку или нет. Правда, хотелось бы, чтобы мои близкие все-таки прочли некоторые записи: те, где я говорю о том, что думаю о каждом из них, где признаюсь им в любви, где описываю, как много они для меня значат, эти пятеро, которым предстоит меня похоронить.

Полтора года я занималась тем, что снимала свой документальный фильм “Рай”. Критики разнесли его в пух и прах. Самую обидную рецензию написал Винсент Кэнби из New York Times . “«Рай», новый фильм Дайан Китон, – писал он, – является аналогом тех книжек, что выбрасывают в продаже перед Рождеством по 19 долларов 95 центов, приклеивая на них стикер «После праздников цена вырастет до 50 долларов!». Если такой подход не вызывает у вас отвращения, вам понравится «Рай». Это плохой фильм, который не стоит траты ваших денег”.

В детстве мне очень не хватало такого фильма, как “Рай”. Я боялась смерти, но считала, что, раз уж этого не избежать, надо хотя бы попробовать попасть в рай. Прозрение настигло меня тридцать лет спустя, когда я попала в центр мормонов в Солт-Лейк-Сити с моей подругой Кристи Зи. Войдя в здание под куполом, мы увидели странную картину: улыбающиеся люди в белых одеждах, летающие в облаках. Эдакое второе пришествие. Даже Кристи признала, что эти художества могли вдохновить только большого любителя сюрреализма. Я никогда не отличалась большой любовью к сюрреализму, но меня эта картинка чем-то зацепила. Я позвонила моему партнеру Джо Келли, с которым мы продюсировали несколько фильмов, и описала ему свою идею.

“Метро-Голдвин-Майер” предоставили нам для изучения 16-мм пленки с кадрами, на которых разные режиссеры изображали рай, а также несколько короткометражек на религиозную тему, снятые на 8-мм пленку “Супер Эйт”. Чем больше я видела, тем интереснее мне становилось. Я даже несколько раз ездила к Уильяму Эверсону, специалисту по истории кино, который показал мне такие шедевры, как “Страсти Жанны д’Арк” Дрейера, “Красавицу и чудовище” Кокто, “Лилиоме” и трилогию о Докторе Мабузе Фрица Ланга. Мы набрали отличный материал и познакомились с людьми, которых также интересовала эта тема, – такими как Альфред Роблс, Грейс Йохансон, Дон Кинг и пастор Роберт Хаймерс, автор книги “Инопланетяне и библейские пророчества”.

Когда мы приступили к съемкам интервью, я начала задавать своим подопытным всякие неудобные вопросы – например, занимаются ли в раю сексом, есть ли там любовь, не боятся ли они сами умереть. Моими первыми жертвами стали мама, папа и бабушка Холл.

– Если загробный мир все-таки существует, – уверенно вещал папа, – и окажется, что я прожил не самую грешную жизнь, не вижу никаких препятствий тому, почему бы нам с Дороти не быть вместе и после смерти.

– Я на эту тему не люблю думать, – добавляла мама.

– Да, – соглашался папа. – Некоторые мои партнеры по бизнесу думают о смерти, а я – нет.

Бабуля Холл подвела общий итог:

– Нет никакого рая. Вы сами хоть раз видели кого-нибудь из тех, кого любили, после их смерти? Нет? То-то же. Никто после смерти еще к нам не возвращался – мол, здрасьте, вот и я, давненько не видели. Если вам кто говорит, что уже умер и попал в рай, – вы ему не верьте, это он вам врет.

После монтажа, с которым мне очень помог Пол Барнс, мы начали предпоказы. Выяснилось, что лучше всего на “Рай” реагируют представители двух групп: женщины и “духовные” личности – они же чудаки и городские сумасшедшие. Мы начали беспокоиться. Хватит ли нам такой аудитории, чтобы добиться хотя бы умеренного успеха? В самом фильме чудаков хватало: например, была женщина, которая утверждала, будто “однажды ко мне явился дух Христа. Он вошел ко мне в спальню через окно. Его грудь была сделана из неба, а плечи – из облаков. Он двигался, как морская волна, и до меня донеслись нежные звуки арфы, похожие на тихий шелест ветра. Иисус проплыл по моей спальне. Я сказала ему: «Пройди в ванную», и он поплыл в ванную. Потом сказала: «Плыви в гостиную», и он отправился в гостиную и сел на диван. Я сказала: «На кухню», но на кухню можно попасть только через столовую, так что ему пришлось повернуться ко мне лицом – тогда-то я и заметила, что на нем уже другой наряд, а на голове – капюшон. И это – истинная правда”.

Как выяснилось позже, в фильме у нас снялось больше чудаков, чем их нашлось среди публики.

Как бы критики ни поносили “Рай”, мне он все равно нравится. И работать над ним было интересно – как и над “Забронировано”, “Натюрмортами” и “Религиозными деяниями”. Наверное, если бы не мой статус кинозвезды, эти фильмы и книги никогда бы не увидели свет. Но мне кажется, что все это было не зря.

“Рай” помог мне в очередной раз столкнуться с Ал Пачино. Я встретила его в киноцентре, где проходил монтаж “Рая”. Ал как раз работал там над своим фильмом “Местный стигматик”. Ал, как всегда, был неотразим, и между нами вновь вспыхнул огонь. Правда, на этот раз все было иначе – мы оба заметно постарели. Он уже не был Крестным отцом, я не была Кей Корлеоне. Мы были просто двумя людьми, занятыми в независимом кино. Ал, взъерошенный и неухоженный, был похож на очаровательную, любимую до дрожи дворняжку. Как-то в одно воскресенье он пригласил меня в гости, потом еще раз, и еще раз. В доме у Ала все было по-прежнему. После бейсбольного матча с друзьями Ал вместе с Салли Бойер, Марком (сводным братом Ала), Адамом Страсбергом, Джоном Хэлси и Майклом Хеджесом отправлялся в свой особняк в Хадсоне. Там всегда было шумно и людно. По дому носились три собаки Ала. На огонек то и дело заглядывали начинающие актеры вроде Уильяма Конверса-Робертса или Кристин Эстабрук. Ал вместе со своим учителем Чарли Лафтоном и его супругой Пенни обсуждали неминуемую гибель театра. Ал говорил о своих планах поставить “Саломею” и “Макбета”, и такие разговоры могли тянуться часами. Больше всего в жизни Ал любит театр и бейсбол.