Татьяна Купер - Династия Тюдоров

К тому времени Екатерина Парр, впервые за свои 35 лет, забеременела, и когда она отправилась рожать в замок Судли, Елизавета написала ей письмо с пожеланиями удачи. Но удача на этот раз изменила Екатерине – 5 сентября, через шесть дней после родов, она умерла от послеродовой горячки – точно также, как несколько лет назад сестра Томаса, королева Джейн Сеймур. Хотя поговаривали, что ее мог отравить и собственный муж – чтобы осуществить свои амбициозные планы и жениться на леди Елизавете. Новорожденную девочку назвали Марией – в честь Марии Тюдор.

Процессию на похоронах Екатерины Парр возглавляла леди Джейн Грей, после чего ее отец, Генри Грей, попытался вернуть дочь домой. Но Сеймур продолжал проявлять к ней интерес и сумел оставить девочку при себе еще на два месяца – контроль над ней был теперь его важнейшим политическим активом. Сама же Джейн, судя по сохранившейся переписке, предпочитала свободный режим дома Сеймура жёстким правилам отцовского дома.

Но центром внимания Сеймура по-прежнему оставалась Елизавета и его заветное желание стать королем Англии. Поэтому вскоре после смерти жены он послал ей письмо с предложением о женитьбе. На этот раз он даже заручился поддержкой ее наставницы Кэт Эшли. Но когда та спросила юную леди, вышла бы она замуж за Томаса Сеймура, ведь он великолепная партия, то в ответ услышала: «Он умен, но ему не хватает рассудительности». Да, Елизавета очень повзрослела за год своей ссылки. И хотя она была очарована красивым и харизматичным графом, ее прежняя робкая влюбленность сменилась трезвой оценкой. К тому же, согласно завещанию отца, ей не разрешено было вступать в брак до смерти брата Эдуарда без разрешения Совета, а она еще не готова была идти против отцовской воли.

Томас Сеймур, как всегда, опрометчивый, нетерпеливый и пылкий, не мог больше ждать. Ему было мало близости к трону клана Сеймуров, ему нужна была полная и абсолютная власть! Сначала он пытался уговорить короля Эдуарда назначить его главным управляющим при королевском дворе. Но когда тот отказался и предложил ему вместо этого титул барона и место в Совете, Сеймур попытался подкупить его карманными деньгами, которые, по их общей договоренности, подкладывал под ковер. Затем он начал настраивать короля против своего брата – мол, тот держит всю казну в своих руках и делает короля попрошайкой, нужно скинуть лорда-протектора и «установить свои правила, как это делают другие короли». Но Эдуард, воспитанный в подчинении Совету, не захотел даже слушать своего дядю.

И тут нетерпение и вспыльчивость Томаса Сеймура перешли все границы – одним январским утром 1549 года его застали в комнате короля с мечом в руке! Нет, он не собирался убивать Эдуарда – он просто проткнул мечом его любимую собачку, которая начала безудержно лаять после того, как он открыл королевскую спальню своим ключом. Поднялся невообразимый шум, в комнату ворвались люди и Томас был тут же арестован. Это переполнило чашу терпения и юного короля, и лорда-протектора, и Совета.

Когда всплыли детали поведения Томаса Сеймура в прошлом, ему был предъявлен ряд обвинений, включающих попытку свержения его брата с должности лорда-протектора и хищения с Бристольского монетного двора. Король тоже внес свою лепту и обличил его в деле с карманными деньгами. Но главное обвинение заключалось в следующем – Сеймур якобы ворвался в королевские покои с целью привести священника и осуществить двойной тайный обряд бракосочетания, предложив леди Джейн Грей в качестве невесты королю, а самому жениться на принцессе Елизавете.

Не избежала подозрений и сама Елизавета, хотя до сих пор ее отношения с братом были вполне доверительными, и она пользовалась всеми выгодами этого родства (брат даровал ей большие имения, включая Хэтфилд Хаус). Но теперь команда следователей во главе с Робертом Тирвитом прибыла в этот самый Хэтфилд, чтобы выяснить, была ли она в заговоре с лордом-адмиралом Сеймуром. Допрос затянулся на несколько дней, но на все вопросы Елизавета отвечала упорным «нет». Она защищала свое поведение с большим остроумием и пренебрежением, отказываясь признать вину и покаяться, и не поддаваясь на обещания защиты быть прощенной. Ее упрямство так выводило из себя следователя сэра Роберта, что ему пришлось заявить: «Есть основания полагать, что вы носите ребенка Сеймура». Елизавета была вне себя от возмущения и потребовала: «Пусть они обнародуют эти обвинения. Пусть меня вызовут в суд, чтобы весь народ увидел, что я не беременна. Я хочу видеть тех, кто меня обвиняет!»

Тем временем ее наставницу Кэт Эшли и слугу Перри арестовали и отправили в Тауэр, где под страхом пыток у них вырвали признание в скандальных событиях прошлого лета и даже в помолвке принцессы с Сеймуром. Когда поздней ночью Елизавета читала показания своих слуг, к ней прокрался ее придворный Уильям Сесил, который и посвятил ее в тонкости закона. Он объяснил, что ее могут обвинить в государственной измене только в том случае, если она лично планировала самовольное вступление в брак с Сеймуром, и тем самым тайно действовала против решения Совета.

И вот уже на следующий день в Елизавете взыграло упрямство, достойное ее отца-деспота. Она прямо заявила Роберту Тирвиту: «Вы, вероятно, приняли сплетни моих слуг за чистую монету. А что касается моего отчима Сеймура, то он глупый и недальновидный человек, и все его разговоры о браке не вызывали у окружающих ничего, кроме смеха, и воспринимались как очередная глупость». На что следователь возразил: «Когда вчера я вам показал признания, вы были в ужасе». Елизавета тут же отпарировала: «Да, это правда – я была в ужасе оттого, что мои глупые слуги, которые плохо понимают, что произошло, страдают из-за моих мнимых грехов. Я просто испугалась за них, так как Тауэр – не самое лучшее место». В результате Тирвиту не оставалось ничего другого, как доложить Совету: «Я видел по ее лицу, что она виновна. У нее очень острый ум и ничего невозможно вытянуть из нее без больших ухищрений».

Тем временем Уильям Сесил, ее будущий пожизненный советник, посоветовал Елизавете написать письмо в королевский Совет с отрицанием всех предъявленных обвинений. Будучи на волосок от смерти, она так и сделала, послав лорду-протектору дерзкое письмо, в котором потребовала вернуть ей любимую воспитательницу: «Она была со мной в течение долгого времени, многие годы и положила немало сил и трудов, чтобы воспитать меня в честности, поэтому мои обязанность и долг вступиться за нее, ибо святой Григорий учит, что мы более привязаны к тем, кто нас вырастил, чем к собственным родителям. Родители делают только то, что естественно для них, то есть приводят нас в этот мир. Те же, кто воспитывает нас, по-настоящему дают нам возможность чувствовать себя в нем хорошо!» Обращаясь к тому, от кого зависела ее судьба, Елизавета подписалась с истинным достоинством королевской дочери: «Подследственная. Ваш убежденный друг, насколько это в моих силах».