Юрий Жуков - Люди сороковых годов

Кобрин бросил на выручку Матюхину три самоходные установки 2-й батареи, которой командовал старший лейтенант Назаренко, чтобы они преградили путь девятнадцати "тиграм" и "фердинандам", неумолимо продвигавшимся вперед. Три против девятнадцати! Казалось бы, при таком чудовищном неравенстве сил немыслимо держать оборону. И все же эти три самоходных орудия задержали гитлеровцев на целых шесть часов, пока не подоспели наши подкрепления.

Обозленные неудачей гитлеровцы назавтра сменили направление и ударили на Лобковцы. Но и там они наткнулись на броневой заслон: впереди стояли пять-шесть танков с приданными им противотанковыми орудиями, а позади них 3-я батарея 399-го самоходного полка, командовал ею опытный артиллерист, кавалер четырех орденов, гвардии лейтенант Туркин.

Еще через несколько дней, 26 марта, самоходчики держали фронт у селения Алексинец-Польный, здесь им пришлось развернуться на поле боя с марша. Дело было так. Полк подтягивался к переднему краю, до которого оставалось, как сообщали, километров десять. И вдруг Кобрин видит, - по дороге отходит наш подбитый танк Т-34. Из башни высовывается офицер:

- Товарищ подполковник! Сейчас здесь будут немецкие танки!

И грянул бой!.. Едва Кобрин успел дать командирам 2-й и 3-й батарей Назаренко и Туркину ориентиры для стрельбы на случай атаки и указать им позиции, как на горизонте запылили "тигры" и вокруг начали падать горячие болванки бронебойных снарядов.

Навстречу противнику устремился по шоссе, прикрывая развертывание полка, младший лейтенант Клименков, еще раз показавший свое мастерство прицельного огня: он зажег один за другим несколько немецких танков, увертываясь от их обстрела. Тем временем батареи занимали огневые позиции и быстро вступали в бой.

- Это был один из самых трудных дней, - рассказывал мне подполкрвник Кобрин. - Тут и погиб наш командир 3-й батареи Туркин; какого офицера мы потеряли, ему цены не было! Он стоял у дома, в Алексинце-Польном, в тридцати метрах от меня, когда ему осколком раскроило череп. Три часа он прожил... Вы только представьте себе положение: идет отчаянный бой, автоматчики Перенков, Кошкин и Лебедев приносят его ко мне, умирающего. Нет под рукой ни врача, ни медсестры, и ни у кого из нас, как на грех, ни одного перевязочного пакета: все уже израсходовали. Снял я с Туркина ремень, разбитую голову его держу на коленях, лью воду ему на затылок, а он умирает. Умирает медленно, мучительно - дышит тяжело, кашляет, и такое меня зло берет, что я бессилен что-нибудь для него сделать...

Кобрин на мгновение замолк, его голос осекся - трудно вспоминать такое.

- Ну вот, а гитлеровцы уже на восточной окраине... Назаренко Командует обеими батареями - и 2-й, и 3-й. Я сижу с Туркиным на руках метрах в пятнадцати от него, а он, привстав на колено во дворе, показывает руками экипажам, где какое орудие ставить. И пули свистят, немцы бьют из крупнокалиберных пулеметов...

Несколько гитлеровских танков ворвались в деревню, но вперед продвинуться побоялись: их страшили ИСУ-122. К десяти вечера бой затих. 2-я батарея и штаб полка остались в деревне, и гитлеровцы тут же - в другом конце. Кобрин ночью с пятью автоматчиками выходил на разведку. Кошкин пошел за ним, но наткнулся на фашистов, зарылся в солому, а тут еще немецкая кухня подъехала к стогу и стала раздавать ужин, так он и просидел рядом с гитлеровцами до утра.

А к одиннадцати часам фашистов все же выбили из деревни. Выяснилось, что это была группировка, прорывавшаяся к своим из Проскурова.

- В этих боях многие отличились, - сказал мне Кобрин. - Не зря полку нашему дали это наименование - Проскуровский. Назаренко своей батареей истребил за несколько дней восемнадцать танков. А лучше всех воевал Климевков: он сам с экипажем подбил одиннадцать немецких танков и сохранил свою установку.

- Да, на войне много случается такого, чего вашему брату-журналисту и не придумать, - подтвердил заместитель Кобрина, подполковник Виноградов. Помните, Дмитрий Борисович, как мы в те дни на станции Малиничи захватили эшелон с танками? Расскажи в Главном бронетанковом управлении, пожалуй, не поверят: как это так, самоходная артиллерия вдруг идет в атаку и захватывает железнодорожную станцию? А вот случилось же такое: взяли на платформах три "тигра" и двенадцать "пантер", и все, заметьте, исправные. Наши ИСУ в атаку пошли, как танки, а гитлеровцы не успели опустить свои машины на землю и завести их, разбежались...

Кобрин рассмеялся:

- Ну, так это война не по правилам. Да и вообще, надо сказать, наш дебют с начала и до конца был этакий, как бы вам лучше сказать, экстравагантный, что ли. Полк попал в чрезвычайную ситуацию и должен был к ней приспосабливаться. Вот и действовали наши тяжеленные ИСУ как броневики, носились с участка на участок на пределе своей скорости. Но все же задачи свои всюду выполнили полностью и за то были отмечены.

А после этих боев настали новые, не менее сложные и трудные. Артиллеристы рассчитывали на отдых, надо было принимать новую технику взамен утраченной. В Гусятине встретили эшелон с новенькими ИСУ. И вдруг депеша от командующего фронтом маршала Жукова:

- Гитлеровцы перешли в контрнаступление у Чорткова. Немедленно совершить двухсотдвадцатикилометровый марш в двое суток - к Катукову на помощь!

Легко сказать - 220 километров за двое суток для тяжелых самоходок, да еще по невероятно вязкой грязище, которая в ту весну заполонила все дороги на Западной Украине! И все же добрались к полю бея в срок, встретили гитлеровцев в районе Обертин - Незвиско. Многие десятки гитлеровских танков сразу кинулись на тот участок, который прикрыл своим броневым щитом 399-й полк, но прорваться им не удалось{85}. Понеся большие потери, фашисты откатились. Пять дней сражались на том участке самоходчики, сами понесли тяжелые потери, погибло двенадцать ИСУ - особенно досаждала бомбардировочная авиация. Но все боевые задания были полностью выполнены.

С той поры полк и воюет вместе с катуковцами, с ними он форсировал Западный Буг, Сан, Вислу, с ними стоял насмерть на Сандомирском плацдарме. Батарея старшего лейтенанта Дудника, поддерживая бригады Бойко и Моргунова, шесть суток не выходила из боя. Опять геройски действовали батареи старшего лейтенанта Назаренко и капитана Икрамова. На людей было страшно взглянуть в чем только душа держалась, а все-таки пересилили фашистов, отстояли рубеж. Село Лопата раз десять переходило из рук в руки, но так и осталось по нашу сторону переднего края. Помогали самоходчики танкистам и замкнуть кольцо вокруг Сандомира...

За эти боевые дела все до одного члены боевых экипажей ИСУ на месте были награждены орденами Красной Звезды. Неутомимый летописец полка писарь Иванов дал мне переписать лаконичную табличку, предельно кратко и выразительно подводящую итог боям. Вот она: 16 июля - 25 августа 1944 года.