Юрий Жуков - Люди сороковых годов

- Вот здесь мы и начали войну, - задумчиво говорит Иван Никитич Довгалюк, - вот здесь. - И он показывает рукой на опушку леса, где особенно много заросших бурьяном и засыпанных снегом лунок. - А немцы шли вон с той стороны... Что делалось тогда... Разве найдешь слова, чтобы рассказать?..

И он нервным движением расстегивает шинель, чтобы достать из кармана портсигар. На кителе капитана на мгновение взблескивают четыре ордена и медаль. Он жадно затягивается папиросой, отмахивается от дыма и продолжает:

- Против нас шли волна за волной немецкие Т-3 и Т-4. Их было очень много. А сверху - сотни самолетов. Как зверски они пикировали на нас!..

Мы молча слушаем ветерана полка. Он говорит волнуясь, отрывисто, прошлое явственно встает перед ним, и эта удивительная тишина нервирует его сильнее, чем канонада; так странно видеть безмятежное спокойствие на том самом рубеже, где сорок один месяц тому назад он впервые услышал адский грохот войны.

- Честное слово, тогда было трудно думать, что мы доживем до того дня, когда здесь опять будут вот так нахально прыгать зайцы, - сказал он вдруг, улыбнувшись и показывая на путаный заячий след на пороше, и замолчал.

Кто-то невпопад переспросил:

- Так вы, значит, Иван Никитич, с первого дня?

Капитан снова улыбнулся:

- Тогда точно. Как в песне поют:

Двадцать второго июня

Ровно в четыре часа

Киев бомбили,

Нам объявили,

Что началась война...

И, немного успокоившись, он начал подробно рассказывать о первом дне войны:

- Так вот и нам объявили боевую тревогу ровно в четыре часа. Вы уже знаете, что мы тогда входили в состав дивизии Котовского, и нам выпало на долю принять первый удар плечом к плечу с конниками. В моем танковом взводе, как на грех, было всего две машины, остальные мы отправили в ремонт в Дарницу, под Киев. Один танк вел я, другой - старшина Перевертайло. Впереди нас стояли пограничники. Они держались до четырех часов дня. Вы помните, как дрались пограничники, - после войны им, наверное, поставят самые красивые памятники. Рядом с ними нельзя было воевать иначе... И наши хлопцы тоже встали как вкопанные. Несколько месяцев спустя это уже называли, вспомнив кутузовское слово, "стоять насмерть"...

Присев на заросшей травой бровке старого окопа, офицеры внимательно слушали капитана. Показывая рукой на рощу, на лощину, на вскопанные поля, он воссоздавал картину одного из тех первых боев, в которых был надломлен ударный таран немецкой армии.

Гитлеровцы рассчитывали с ходу прорваться в глубь страны на этом участке до того, как подойдут наши оперативные резервы. Но они наткнулись на ожесточенное сопротивление. Наши пехотинцы, кавалеристы,танкисты действительно стояли насмерть.

Битва становилась все более кровопролитной. Фашисты продвигались вперед, но на каждом километре оставались сотни их могильных крестов и десятки страшных, черных скелетов горелых машин с облизанными пламенем крестами на башнях.

Вот так полк и воевал до второго июля, когда его отвели на ремонт и перевооружение. Танков тогда не хватало, и полк преобразовали в 123-й отдельный танковый дивизион имени Котовского. Этот дивизион принимал участие в зимнем наступлении под Москвой в составе 1-й Ударной армии генерал-лейтенанта Кузнецова, начиная от Яхромы, почти что рядом с катуковцами. Потом он воевал на Северо-Западном фронте, опять-таки в составе 1-й Ударной армии, близ Валдая. В ноябре 1942 года участвовал в разгроме 16-й немецкой армии фон Буша.

А летом 1943 года, когда готовилось наше большое наступление на Харьков, дивизион снова стал полком - на этот раз 61-м отдельным гвардейским танковым полком прорыва. И в августе он, снова плечом к плечу с катуковцами, участвовал в наступлении на Курской дуге - курс держали на Томаровку и дальше на юг. Прошло .несколько месяцев, и снова переформирование: теперь полк принимает мощные артиллерийские установки на гусеничном ходу и превращается в тяжелый полк самоходной артиллерии.

Свое новое оружие полк испытал, когда его перебросили на ликвидацию Никопольского плацдарма гитлеровцев на левобережье Днепра: в боях с 20 по 30 ноября 1943 года полк подбил и сжег 26 немецких танков, 5 самоходных орудий, 10 пушек и истребил триста вражеских солдат, потеряв всего 6 самоходных орудий, один танк и десять артиллеристов. Гвардейцы полюбили свое новое грозное оружие, уверовав в его большие возможности...

И вот уже наступил 1944 год. В феврале полк получает подкрепление, новую боевую технику. Командование им принимает подполковник Кобрин, "кровный артиллерист": он возле пушек с 1935 года, а в самоходной артиллерии - уже целый год. Техника на этот раз полку дана наилучшая, и когда полк, принимавший новые самоходные установки под Москвой, в Пушкинском районе, погрузился в эшелон и отбыл снова в действующую армию, настроение у всех было приподнятое. Все были уверены, что отлично выдержат новый боевой экзамен.

Никто не предполагал, однако, в какой трудной обстановке придется сдавать этот экзамен. Едва успев разгрузиться близ станции Полонное, под Шепетовкой, полк сразу же оказался в центре жарких боев. Наши танковые армии - 1-я гвардейская под командованием Катукова и 3-я, которой командовал столь же опытный водитель танковых войск Рыбалко, прорвав фронт гитлеровцев, ушли далеко вперед, обойдя мощную группировку гитлеровцев, оставшуюся в районе Проскурова, и теперь им приходилось воевать с перевернутыми фронтами.

399-й полк самоходной артиллерии прибыл как раз вовремя - это была полноценная свежая часть, которую отдали в распоряжение танкистов, чтобы им было легче заслониться от контратакующих фашистов. Бои начались у Черного Острова, Старо-Константинова, По лонного, - наши танковые части еще двигались вперед. Но 18 марта у Дзелинги уже разгорелся жаркий бой: гитлеровцы попытались отрезать наши войска, ушедшие вперед, и рассечь их коммуникации.

Кобрин едва успел на заре расставить свои батареи для обороны. В первом эшелоне встали танки в наскоро открытых капонирах, вторую линию образовали самоходные установки, они стояли по-батарейно в 300-400 метрах за танками, прикрывая три деревни.

Вскоре после полудня гитлеровцы перешли в наступление. После часовой артиллерийской подготовки налетели немецкие бомбардировщики, и около 70 самых мощных немецких танков, "тигры" и "пантеры", предприняли атаку сразу в трех направлениях - севернее Дзелинги, южнее и на привлекавшей их чем-то лесок. "Тигры" шли в центре, "пантеры" - на флангах. Силы были далеко не равны, но не в традициях потомков 1-го летучего красногвардейского броневого отряда уступать поле боя врагу...

Разгорелся отчаянный, кровопролитный бой. Стоявшие в первой линии обороны наши танки сгорели один за другим. "Тигры" вырвались на дорогу, но там их встретила метким огнем 1-я батарея, которой командовал бесстрашный офицер - старший лейтенант Матюхин. Его ИСУ-122 наносили существенный урон противнику, однако и "тигры", располагавшие численным превосходством, больно жалили нашу батарею, самоходные орудия загорались одно за другим.