Грэг Стейнметц - Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил

Убедив прихожан успокоиться, Тецель начал говорить. Он не спешил, излагал общие соображения и перечислял факты. Они прибыли собрать деньги. Папа – представитель Бога на земле – строит грандиозный храм в честь святого Петра. И просит жителей Аннаберга о помощи. Тецель объяснил суть индульгенций и рассказал, что эти бумаги отменяют все грехи. Украл у вдовы? Убил ребенка? Обесчестил Деву Марию? Индульгенция освобождает от любой провинности. Далее Тецель озвучил «прогрессивную шкалу» цен. Короли, королевы и епископы должны платить по 25 флоринов. Графы, бароны и деканы соборов платят по 20 флоринов, купцы – по три, простые работники – по одному флорину. За тех, кто не в состоянии заплатить, помолятся. Он поведал, что прихожанин может приобрести индульгенцию для себя, для жены и даже для умерших родственников. Тецель тонко играл на чувстве вины и на корысти. «Слушайте все, – вещал он. – Слушайте, что отец говорит сыну, что мать говорит дочери. “Мы породили вас, выкормили, воспитали, вывели в люди, оставили вам кров, а вы столь жестоки и упрямы, что не желаете сделать даже малости, чтобы нас освободить. Неужто вы позволите нам сгинуть в адском пламени?”» Свою речь он завершил поговоркой: «Грош в сундуке звенит – душа прямо в рай бежит».

Тецель сказал многое в тот день. Он сулил не только спасение, но и богатство. Рудники Аннаберга, уверял он, заполнятся серебром, если горожане помогут церкви. Но, разумеется, он ни словом не упомянул об Альбрехте Гогенцоллерне и Фуггере. Насколько было ведомо жителям Аннаберга, Тецель трудился исключительно на благо церкви и собора Святого Петра. Агенты Фуггера, сидевшие за импровизированным столом из винной бочки, были осведомлены намного лучше. Один из них открыл ящик с сатаной на крышке и приготовился принимать взносы. Этот ящик стоял у его ног – для пущей сохранности.

Тецель и агенты Фуггера странствовали по сельской глубинке месяцами, проводили церемонии в Берлине, Брауншвейге, Герлице, Ютенборге и других городах. Нигде не было безопасно. Лауинген, городок неподалеку от Аугсбурга, удостоился двух визитов. В Саксонии Тецель встретил сопротивление. Когда он попытался вернуться в родное княжество, его остановили на границе. Саксонский герцог Фридрих Мудрый считал, что индульгенции на строительство собора Святого Петра изымают средства из его собственной схемы сбора денег с населения. Фридрих «делал бизнес» на реликвиях. В своем дворце в Виттенберге он собрал богатейшую в мире коллекцию из 19000 предметов, к числу которых относились зуб, якобы принадлежавший святому Иерониму, ветка неопалимой купины и кусок хлеба с Тайной вечери. Церковь обещала прощение всем, кто соглашался увидеть эту коллекцию. Поэтому паломники стекались в Виттенберг и платили герцогу за лицезрение чудес. Реликвии были ценным товаром, подделки встречались повсюду. Фуггер сам порой приторговывал подделками, изготовленными в Италии. Впрочем, были реликвии Фридриха подделками или нет, не имело значения. Церковь удостоверила все его шипы, зубы и кости как подлинные. Этого было достаточно для паломников, которые стремились их увидеть.

В Саксонии проживал тридцатитрехлетний ученый из семьи горняков, некогда пытавшийся учиться на юриста. Некто позже оценил его навыки ведения диспутов и назвал «философом». Другие отмечали ясность его стиля и именовали «виттенбергским соловьем». В девятнадцатом столетии Карлейль поставил его рядом с Наполеоном и Шекспиром и объявил «великим человеком». Но пока это был скромный ученый-богослов, известный всему Виттенбергу по имени Мартин Лютер.

Лютер услышал о Тецеле от саксонцев, которые специально ездили покупать индульгенции. Не допущенный в герцогство, Тецель не растерялся и стал продавать спасение по другую сторону границы, в тюрингском Ютенборге. Итак, новости об этом достигли Лютера, Мартин Лютер возмутился, и последствия его негодования потрясли Европу до основания. Лютер видел в индульгенциях именно то, чем они, по сути, и являлись, – придуманный Римом мошеннический способ наживаться на распространенном страхе перед проклятием. Индульгенции же «во имя Святого Петра» показались ему тем более оскорбительными, что они предназначались сугубо для немцев. Продавцы индульгенций избегали появляться во Франции, Испании и других странах, ибо правители этих стран были достаточно сильны для того, чтобы противостоять Риму. Они не пускали людей, подобных Тецелю, в пределы своих владений, особенно если доходы от «душеспасения» предполагалось выводить из страны. Зато Германия была раздроблена, не имела сил сопротивляться церковникам и позволяла Риму действовать, как тому заблагорассудится. В Германии уже давно процветали наихудшие из римских злоупотреблений и пороков, и Лютер не желал этого терпеть. Разгневанный услышанным об индульгенциях Тецеля, он составил 95 доводов против индульгенций – знаменитые девяносто пять тезисов. Довод 67-й гласит без околичностей: «Индульгенции, которые, как возглашают проповедники, имеют “высшую благодать”, истинно таковы, поскольку приносят прибыль» [53] Перевод А.И. Рубана. Цит. по: Лютер М. 95 тезисов. Диспут о прояснении действенности индульгенций. СПб., Герменевт, 1996. .

Лютер приурочил публикацию тезисов ко Дню всех святых, единственному дню в году, когда Фридрих открывал доступ к своей коллекции реликвий для широкой публики. В этот день в Виттенберге будет полным-полно паломников, жаждущих увидеть святые зубы, кости и шипы. Желая, так сказать, произвести впечатление, Лютер прибил копию своего сочинения к дверям Виттенбергского собора в ночь накануне церковного праздника [54] В 1961 году исследователь Э. Изерло доказал, что история о прибитии тезисов к дверям собора – выдумка ученого-гуманиста Ф. Меланхтона, который занял профессорскую должность в университете Виттенберга в 1518 году. Первая «публикация» тезисов состоялась 31 октября 1517 года – Лютер приложил эти тезисы к письму епископу. . Он рассчитывал, что так тезисы увидят и смогут прочесть все паломники. Еще он отправил копии высокопоставленным сановникам, включая – вот ирония! – архиепископа Альбрехта Майнцского. Лютер не ведал о роли Альбрехта в схеме индульгенций и потому надеялся убедить архиепископа в необходимости прекратить деятельность Тецеля. Это письмо показывает наивность Лютера. Удивительно льстивое по стилю, оно свидетельствует вдобавок о низком социальном статусе отправителя и отражает тогдашние правила этикета.

«Отец мой во Христе и пресветлейший князь, – так начинается письмо, – молю простить меня, ничтожнейшего, что осмелился обратиться к Вашей возвышенной милости. Господь Иисус мне свидетель, что я сознаю свою малость и всю свою недостойность. Да снизойдет Ваше высочество к лепету песчинки праха земного и услышит мою мольбу». Упомянув о «превратных выводах» доверчивых простолюдинов, Лютер, впрочем, избавляется от самоуничижения. Он советует Альбрехту «удостоить творящееся отеческого попечения» и просит «всецело искоренить» порочную практику индульгенций. Альбрехт не ответил. Но переслал письмо Лютера папе.