Юрий Виноградов - Операция 'Б'

- До цели двадцать минут,- сообщил Швецов.

- Дойдем! Ведь рукою подать, правда, Герман?

- Правда, Афанасий Иванович.- согласился Швецов.

Первое огненное кольцо прошли благополучно. И вот второе, более мощное, охватывающее большую полосу по глубине на подступах к Берлину. Сплошная стена голубовато-молочного света от десятков прожекторов и четко видимые вспышки рыжих шапок, быстро сносимых ветром в сторону. Зато нет ночных истребителей, они боятся попасть под огонь собственных зениток.

Совсем неожиданно в районе Берлина оказалась хорошая погода. Черно-синее небо было все в звездах, и лишь кое-где проплывали клочкастые облака. Городские кварталы просматривались довольно ясно, блестела под

луной извилистая лента реки Шпрее. То тут, то там виднелись зарева пожаров - горели здания.

- Огни мести! - воскликнул Фокин.- Наши зажгли.

Он вел четвертое звено, а три первых уже отбомбились и возвращались в Кагул.

- Герман! Видишь работу наших орлов-балтийцев?

- Вижу, Афанасий Иванович.

- Давай поточней! За Москву-матушку! За Ленинград родной! За города наши и села!..

- Сейчас, сейчас, Афанасий Иванович,- соглашался Швецов.- Еще пару минут... Надо же нам свою цель увидеть.

Он нажал кнопку электросбрасывателя. Тяжелые бомбы отделились.

- Пошли, Афанасий Иванович!

- Молодцом, штурман!

Взрывы заметили все. Вспыхнул пожар.

- Вот и мы огонь мести зажгли! - ликовал Фокин. Штурман предупредил:

- Пора домой. Обратный курс...

- Погоди, Герман. Еще кружок сделаем,- не согласился Фокин.

Швецов не понял:

- Зачем же, Афанасий Иванович? Ведь бомб уже нет.

- А мы их психологически. Пусть фашисты подрожат от рокота советского бомбардировщика!

Швецов улыбнулся:

- Ладно, пожужжим над ухом Гитлера.

Фокин сделал большой круг над Берлином, давая моторам предельные обороты.

- Теперь порядок. Можно и домой.

Он повел машину в сторону моря. В душе его бурлила радость, хотелось смеяться, кричать, петь. И он запел тихо-тихо, чтобы не услышали штурман и стрелки. Запел свою любимую с детства песню:

Наш паровоз, вперед лети,

В коммуне - остановка.

Другого нет у нас пути,

В руках у нас винтовка!..

В глаза ударил яркий, режущий луч света. Фокин даже прикрыл их меховой перчаткой.

- Герман, кто там балуется?

- Немецкие прожекторы. Поймали все же нас!

Фокин прислушался: сквозь знакомый гул моторов "паровозика" не слышно хлопающих взрывов зенитных снарядов. Значит, надо ждать ночных истребителей. Освещенный прожекторными лучами советский самолет те собьют быстро. Единственное спасение - это попытаться резкими маневрами вырваться из лучей.

Фокин резко потянул штурвал на себя, стремясь набрать высоту. Но ДБ-3 не шел вверх - не тянули моторы. Тогда Фокин бросил бомбардировщик вниз и потом уже вверх и опять вниз. Лучи цепко держали самолет.

- Товарищ старший лейтенант, немецкие ночные истребители! - услышал он в шлемофоне взволнованный голос воздушного стрелка младшего сержанта Белова.

Их сразу можно было заметить по узким длинным лучам мощных фар. Словно кинжалами, они прорезывали ночную мглу и стремительно неслись к попавшему в световую полосу советскому самолету.

- Николай, Валентин, дайте жару фашистским ночникам! - приказал стрелкам Фокин.- Сбейте их с курса!

Лукичев и Белов одновременно открыли огонь из пулеметов. Фокин бросил самолет вниз. Лучи "мессеров" промелькнули стороной.

- Так-то вот лучше!

Полет в щупальцах лучей продолжался минут двадцать. Ночные истребители то и дело заходили в атаку на освещенный советский самолет, но всякий, раз неудачно. Их встречали огнем стрелки, а Фокин маневрами уходил от лучей-кинжалов. От чрезмерного напряжения ему стало жарко, несмотря на холод в кабине, с его лица градом катил пот, застилая глаза.

И вдруг ДБ-3 врезался в стену спасительных облаков.

- Где мы? - перевел дух Фокин.

- Над морем,- устало ответил Швецов.

- Считайте, теперь дома...

Самолет затрясло, он словно все время на что-то натыкался. По корпусу и стеклу застучали крупные капли.

- Давайте высоту, Афанасий Иванович,- попросил Швецов.

- Рад бы в рай, да не тянет наш "паровозик",- ответил Фокин.

Шли томительные минуты полета. Периодически Фокин спрашивал:

- Где мы находимся, Герман?

- На траверзе Свинемюнде.

- Как там у тебя?

- Холодно. Замерзаю...

И снова длительное молчание. Напряжение проходило, наступала предательская усталость, руки и ноги тяжелели, глаза слипались.

- Герман, где мы теперь?

- На траверзе Пиллау.

- Не согрелся еще?

- Жарко, Афанасий Иванович...

- Что это тебя то в холод, то в жар бросает? - удивился Фокин.- Не заболел ли ненароком? Крепись, дружище. Немного осталось.

Через полчаса он снова запросил место нахождения самолета, но ответа от штурмана не последовало.

- Герман, ты слышишь меня? Почему не отвечаешь? Герман?! - уже почти кричал в микрофон взволнованный Фокин.- Герман, да отзовись же!

Ответа не было. Видимо, штурман потерял сознание от перенапряжения и нехватки кислорода, а может быть, и был ранен осколком зенитного снаряда. Оставалось вести машину самому. Летчик знает штурманское дело. Но если бы прокладывать курс с самого начала или хотя бы от Берлина, от точки отсчета! Сейчас же приходилось этим заниматься с полпути, а все расчетные данные в кабине штурмана.

Усталость сняло как рукой. Теперь спасение экипажа и самолета зависело только от летчика. Фокин огляделся: ДБ-3 летел в облаках. Не видно ни одного ориентира.

По расчету времени под крыльями должен быть уже входной ориентир - мыс Церель с полосатым маяком и вытянутый на юго-запад полуостров Сырве. В просветах между облаками просматривалась синь моря с белыми барашками волн. Вероятно, ДБ-3 проскочил остров Сааремаа мористее. Но может быть, наоборот, идет правее, над Рижским заливом?

Фокин понял, что заблудился. Без ориентиров ему не определить местонахождения самолета. Посмотрел на стрелку бензомера: горючее на исходе. Принял решение идти прямо по курсу. Если он проскочил острова Моонзундского архипелага, то за ними будут аэродромы Палдиски и Таллинна. Над землей облачности может и не быть или она окажется незначительной.

Облака стали редеть, и под крыльями показалась земля. Бомбардировщик летел на небольшой высоте. Мелькали квадратики полей, леса, извилистые речки, поселки. Городов не видно, а значит, и аэродромов поблизости нет.

Надо садиться, бензин на исходе. Если это наша территория, то после заправки бензином можно будет взлететь. А если здесь немецкие войска,- тогда следует подогнать машину вон к той кромке леса, поджечь ее, как требовала специальная инструкция, а самим скрыться в лесу и потом пробиваться через линию фронта к своим. Был еще один выход - выброситься на парашютах, когда кончится горючее, но об этом Фокин не смел и думать. В штурманской кабине находится его боевой товарищ, которого он ни за что не бросит.