Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию

Пятнадцатое декабря пришло так же быстро, как и наступившая зима. Мы условились, что после регистрации брака я останусь в Падерборне: собрать вещи, завершить дела, а к Хансу перееду через пару дней.

Свидетелями на свадьбе были Генрих и моя русская подруга Оля, собирающаяся с семьей переезжать на север Соединенных Штатов. Ее мужу – профессору математики – удалось выиграть конкурс на вакансию в одном из американских университетов. Оля не раз повторяла мне, как она рада отъезду из Германии: «Ты здесь всегда будешь иностранкой, – говорила она. – Совершенно не важно, сколько ты здесь живешь и как хорошо владеешь языком! В Соединенных Штатах совсем другая ситуация. Там можно чувствовать себя равноправным человеком». Я, конечно соглашалась с ней, но на тот момент меня никто не приглашал в США. Так что пока я видела свою задачу в том, чтобы бросить якорь здесь, в Германии.

На свадьбе была еще одна моя приятельница – Мэри, с которой мы вместе работали в баре. Маша уже успела выйти замуж за своего постоянного гостя, и он не хотел отпускать такую милую и добрую подругу обратно в Россию.

Отметили неравный брак в одном из ресторанов Падерборна. Законный муж спокойненько сидел за столом и тихо радовался событию, а не менее счастливый Генрих фотографировал меня. Может, его радовало, что план реализовался и я осталась в стране, а может, мысль о том, что при таком муже он будет, как и прежде, пользоваться всеми благами любовника…

Казалось бы, одной проблемой меньше. Надо мной больше не висел дамоклов меч отъезда из Германии. Но решение одной проблемы открывало передо мной другие, не менее сложные, задачи и лабиринты, о существовании которых я в день свадьбы и предположить не могла.

Как ни крути, я теперь не могла принимать решения одна и должна была во всем считаться с настроением и мнением своего мужа-пенсионера. Ханс Мюллер был типичным скромным немцем – таким же, как и его фамилия, одна из самых распространенных в Германии. Господин Мюллер был стандартным и в своих суждениях: о политике, об истории, о молодом поколении. Свои речи он, как правило, начинал словами: «Вот раньше была жизнь… Все не так… Все идет в никуда… Все будет только хуже… Везде бардак…»

При этом Ханс откровенно полагал, что нынешнее благосостояние Германии было заработано исключительно трудом людей его поколения – людей, прошедших войну (очень часто – вынужденно, иначе их расстреляли бы), людей, которые восстанавливали послевоенную страну. При этом он не раз упоминал, как горд тем, что во Вторую мировую войну не убил ни одного человека. Охраняя казармы с русскими военопленными в Венгрии, он наслаждался игрой русских на гармони и балалайке. Вообще Ханс с симпатией относился к веселому и жизнерадостному характеру «враждебной» нации и даже делился с пленными русскими (разумеется, в отсутствие начальства) махоркой!

Я не намерена была во всем идти на поводу у супруга и высказывала свое мнение, приводила аргументы в защиту молодого поколения. И хотя старика было трудно в чем-то переубедить, он все же со скрипом, но вынужден был со мной соглашаться, повторяя и смеясь: «Тебе надо идти служить пастором в церковь!»

Безусловно, скука и одиночество жизни Ханса закончились, как только порог его двухкомнатной квартиры в маленьком городишке Бад-Зальцуфлен переступила нога жизнерадостной, молодой и предприимчивой супруги.

Поначалу меня тоже веселило наше общение. Но потом серость, монотонность и однообразие будней и разговоров неумолимо стало меня раздражать.

Генрих намекнул мне, что не мешало бы получить водительские права и быть в некотором смысле независимой или при случае помогать Хансу, пожилому человеку, в пути. Я согласилась и начала посещать уроки в одной из водительских школ Падерборна.

Теорию мне удалось сдать с первого раза, а вот с практикой вождения у меня не ладилось. Я не смогла сдать экзамен и вынуждена была оплачивать дальнейшие уроки – это ужасно обрадовало моего инструктора, в бывшем профессионального солдата, который с нещадным цинизмом и хохотом критиковал всех женщин, сидящих за рулем. За последние годы он успел натренировать глаз на русских немок, аузидлеров, приехавших из Казахстана и Сибири и по-баптистски носивших платки и длинные юбки. Поскольку католический Падерборн был в десятки раз меньше Кёльна, Гамбурга и тем более Берлина, понаехавшие граждане распознавались с первого взгляда.

Теперь я находилась в стране абсолютно законно и считала, что мне просто необходимо идти к новым поставленным целям. Я уже отдала на оформление в МВД Германии документы на приезд сына и теперь собиралась найти достойную работу с перспективой. Я наивно полагала, что если человеку продлевают визу в стране на основании замужества, то перед ним открывается миллион возможностей, в том числе неограниченные шансы для карьеры.

Я стала регулярно покупать газеты крупных немецких издательств и убедила Ханса выписать местную региональную газету с целью поиска подходящей работы. Хоть он и доверил мне управление своими скромными финансами, я не хотела сидеть на шее у мужа-пенсионера. Дополнительно к пенсии Ханс зарабатывал ремонтом часов, но делал это больше для родственников и знакомых и из своей скромности за сущие копейки.

Прилежно читая бессчетное количество объявлений в газетах, я ходила на собеседования в посреднические фирмы. Но, к сожалению, без немецких корочек и «витамина В» (так здесь называют блат) в Германии трудно найти приличную работу, тем более журналистскую. Для более простого труда, которым занимается большинство иностранцев, меня считали «слишком квалифицированной», искали мне работу и… ничего не находили!

Чтоб получить дополнительные знания и быть в форме, я пошла на компьютерные курсы при университете. Но и это пока не помогало. Единственной радостью было то, что наконец, с третьего раза, я сдала экзамен по вождению и получила права. Гора с плеч! И в этот же вечер Ханс, большой любитель собирать модели самолетов, предложил поискать для меня, владеющей несколькими языками, работу в аэропорту.

Он не ошибся – для иностранки с улицы нашлось место в службе безопасности. Работа была с одним, но существенным минусом – она была сменная.

Едва получив права, я стала ездить в ночь по городским улицам и автобану в аэропорт Падерборна. Смены начинались в три часа ночи или в пять утра – «лучшее» время для нормальной работы трудно себе представить. Чтобы успеть собраться и приехать на утреннюю смену, вставать приходилось в час ночи, когда все уже спят или ложатся отдыхать. День для меня сменился ночью, и все перевернулось вверх дном, начались проблемы с давлением. После смены меня качало и тошнило, а ведь нужно было еще добираться домой по автобану. Я обессилела и потеряла аппетит, но «заботливый муж» как будто этого не замечал.