Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию

Прошло два дня. Несмотря на мою просьбу меня не беспокоить, Ханс все же позвонил и предложил увидеться. Коротко. Возле парадной. Меня это рассердило, но все же я спустилась вниз и увидела там своего пожилого поклонника с сумкой в руках. Ханс протянул ее мне.

– Я тебе тут супчик куриный сварил. Дай, думаю, завезу. Может, ты занята, так тебе и стряпать некогда, – сказал он в свое оправдание.

«Ясное дело, дядечка хотел снова меня повидать. Влюбленный…» – подумала я. В холодильнике у меня было достаточно еды. Но не буду же я ему термос с супчиком обратно отдавать.

– Спасибо, Ханс, – сказала я, – у меня и правда много работы. Так что я побежала…

– Приятного аппетита, – успел произнести Ханс с улыбкой, прежде чем дверь парадной закрылась перед его носом.

Поднимаясь по лестнице, я подумала: «Может, Ханс не такой уж и плохой кавалер? Заботится обо мне. Общаться с ним легко. А главное, он знает, чего хочет. И не сдает позиций…» Я улыбнулась. Супчик в термосе приятно оттягивал руку.

А вечером на меня снова навалилась тоска. Я ощущала себя беспомощной и одинокой. Выброшенной морским штормом щепкой, одиноко лежащей на мокром песке и теперь окутываемой тихими, спокойными волнами моря. У этих волн тоже есть свой язык. Его нужно лишь понять, хорошо к нему прислушаться. И тогда придет верное решение!

Как всегда в таких ситуациях, мне помогала тишина. Покой. Природа.

Чтобы на какое-то время остановить поток нескончаемых мыслей, я решила прогуляться в небольшом лесопарке. Несмотря на мокрый сентябрьский день, там были люди, и я поспешила вернуться. Уже подходя к дому, я заметила, что на детской площадке ни души. Вокруг было так тихо и спокойно, что казалось, сырость воздуха исчезла куда-то вместе с прилетевшим легким ветерком, кружившем в своем танце уходящие запахи лета и подступающие томные ароматы осени. Я вдохнула полной грудью все запахи земли, трав и деревьев, особенно сочных после дождя.

Я сидела на лавочке безлюдной детской площадки и смотрела в пустоту. Покоя в моей душе не было. Я думала, думала, думала над предложением Ханса. За эти годы я успела узнать немецкую психологию, и меня настораживало, даже слегка пугало это сумасшедшее, отнюдь не холодно-продуманное предложение о замужестве. «Наверное, – размышляла я, – влюбленному вдовцу на старости лет так хочется украсить себя молодой иностранкой, что он даже не думает о материальном. А потом, ему действительно нечего терять: квартира съемная, сбережения небольшие, ну разве что есть скромненький «фиатик»…»

На самом деле влюбленный Ханс не был таким уж простачком, как это могло показаться на первый взгляд. Нет-нет, он проконсультировался у юристов, посоветовался с друзьями и детьми и в результате защитил себя так, как я и не предполагала. Поэтому окрыленному и почти заново рожденному Хансу было действительно нечего терять.

На детской площадке я просидела почти час, погрузившись в свои мысли и совершая очередную сделку с совестью. Высчитывала все «за» и «против». Как это было нелегко, особенно для меня, человека открытого, прямого и честного! Ведь любви здесь и быть не могло… Однако надо было на что-то решаться – образ маленького сына стоял перед глазами. Саша ждал встречи с мамой, а я безумно хотела как можно скорее прижать его к себе. Ребенку, как и любому человеку, нужна стабильность, а не штормовые валы, которые подарила всем наша страна, распадаясь на осколки…

Мысли о сыне и его будущем сменялись воспоминаниями из детства и врезались в эти размышления, как спицы в колеса. От них было уже никуда не деться. Перед моими глазами проплывали картины бабушкиного дома в скромненьком селе Днепропе-тровщины, ее рассказы о жизни на Украине в страшные тридцатые годы. Бабушка сидела за швейной машинкой, подшивала свое единственное нарядное платье, которое надевала только по праздникам и в церковь, и вспоминала, вспоминала…

Сухие цифры статистики не могут передать чувства человека, всю боль пережитого. Согласно этим цифрам, в 1932 году «количество случаев смерти и опухания людей от голода по всей стране, и в особенности на Украине, достигало катастрофических масштабов». Согласно этим же цифрам, именно Днепропетровская область была наиболее пострадавшей, где зарегистрировано от 60 до 70 процентов случаев голодания по сравнению со всей Украиной.

Бабушка рассказывала о том, как по ночам, чтобы не умереть от голода, она ходила в посадки собирать зернышки – все, что могло остаться от уже снятого урожая или выпасть при транспортировке зерна в центр Украины. Поскольку на железной дороге везде стояла вооруженная охрана, риск таких предприятий для молодой женщины был огромен. Но бабушке надо было кормить семью, и, одеваясь в темные обноски, она пряталась во тьме, как черная кошка, которая ходит между двумя смертями – умереть от голода или быть расстрелянной за то, что собирает остатки от остатков.

Бабушка старалась быть сильной и сдержанной. Но, вспоминая те годы, она не могла остановить ручьи слез, текущих по щекам. Она плакала, как будто и без эмоций, пересиливая поднимавшуюся из глубины души боль. Это были слезы человека, пережившего все грани жизни и смерти, унижения и принуждения. Эту картину я запомнила навсегда. Слезы бабушки. А еще – тетрадки, документирующие явку на работу в колхоз. Пожелтевшие от времени листы, которым место в государственном музее. В них стояли палочки за дни работы в колхозе, куда людей сгоняли как скот и не платили денег. В лучшем случае раз в месяц отсыпали мешок муки на всю семью.

Что это была за жизнь… и чем была наполнена эта жизнь? Страхом, отчаянием и нуждой… И вечной, неизмеримой болью. Неутихающей болью многих поколений людей, вынужденных существовать в системе, где с волей и свободой человека никогда не считались.

Мне же сейчас дается возможность выбрать для себя пусть незнакомую, но все же другую жизнь. И не глупо ли отказаться от шанса жить в демократической стране? Стоит ли возвращаться на Родину, туда, где как не было, так и нет порядка, даже после развала «великой державы»?

Не зря же я приехала сюда и столько испытала?! – почти прокричала я. Значит, так было нужно. И для меня, и для Саши. И предложение Ханса – это промысел судьбы.

И все же я тянула со своим ответом Хансу. Пылко влюбленный названивал и постоянно приглашал на прогулку или на обед. Я же придумывала отговорки, только чтобы не встречаться, откладывая решение проблемы на потом… При этом знала, что Ханс никуда не денется и мне придется дать ответ.

В душе я надеялась, что мне повезет и какой-нибудь мужчина подходящего возраста встретится на моем пути в это будто сквозь пальцы быстро утекающее время. Я ждала чуда. Но умом понимала, что чудо на самом деле уже произошло. Старый мужчина по имени Ханс без промедления предложил мне то, что сейчас нужно. Чудеснее и быть не могло! Но что будет со мной в таком неравном браке – с человеком, годившимся мне в дедушки.