Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию

Между девушками часто возникали ссоры. От монотонно-изнурительной, подавляющей и бездуховной жизни срывались многие. Не прошло и пары дней, как между мной и одной старослужащей вспыхнул конфликт. Натравить ее на новенькую было легче легкого. Старая торчала в этих условиях уже не первый год и частенько пребывала в пьяном виде.

Поводом к конфликту стал пустяк: я спросила о чем-то у старой, той не понравилось, а поскольку она была, как всегда, невменяема, а от этого агрессивна, разразился спор. Тут же налетели машущие руками прибалтийки, которые только и ждали, чтоб отомстить мне за мою независимость и желание жить отдельно. Вслед за ними на пороге комнаты возникли сутенеры-боксеры. Здоровенные мужики с засученными рукавами как следует всыпали мне за все.

Мне хватило пары ударов, и я была уже на полу, в истерике, не понимая, за что меня бьют и почему ко мне прицепились эти прибалтийские секс-работницы.

Но понимать условия этого милье от меня и не требовалось. Нужно было просто жить по его неписаным правилам. Если, конечно, ты хотела выжить…

Из первого борделя, где произошел конфликт и где заправлял мило улыбающийся турок, не пропустивший мимо себя ни одну российскую или прибалтийскую молоденькую красотку, меня перевели в другое заведение.

Второй бордель или, как его здесь называли, «пуф», находился недалеко от важного дорожного перекрестка, идущего к автостраде. Удобное место для клиентов: анонимно, нет никаких заведений, общественных мест поблизости. И никто не догадается, где и как муженек или коллега проводит свободное время.

В пуфе номер два жизнь у меня текла спокойнее, а может, я поняла кое-что из опыта прошлых дней. Здесь было больше комнат и отдельных кроватей, а не просто в углу брошенных матрацев, как в первом борделе. Однако никакой обособленной жизни все равно не получилось. Поначалу все жили в комнатах по трое или четверо, но вскоре баркиперша Карла, сухая, высокая австрийка, распорядилась перенести все кровати в одно большое помещение и поставить их в два ряда. Получилась настоящая солдатская казарма, только в заведении à l’amour. В этих условиях мне предстояло провести еще неизвестное количество дней и ночей…

Среди работниц секса особенно выделялись две группы. К первой относились женщины, отчаявшиеся и уставшие от бардака и хаоса, которые творились в экономике и политике бывшего Советского Союза. Они хотели хотя бы таким ремеслом немного заработать и улучшить свое финансовое положение. Некоторые приезжали с подругами, и я им слегка завидовала – переносить тяготы вдвоем было намного легче.

Вторую группу представляли хладнокровные, уже завербовавшиеся на золотом Западе молодые девушки. Они не думали о будущем, о последствиях подобной работы и жизни и считали себя особенными, крутыми, ведь им удалось попасть сюда …. Те из них, кто воспользовался фиктивным браком, все сильнее пропитывались стилем красного милье и соответствующими манерами, вульгарностью представительниц древней профессии. Этот стиль поведения состоял из мутного коктейля надменности, злобы, отчаяния и мести, которые были логичным результатом их прямой зависимости от сутенеров.

Последние же не забывали вести калькуляцию, раздавая своим рабочим лошадкам кредиты, очередные заманки и обещания, одновременно затягивая узелок потуже.

Девушки, приехавшие на работу через посредников, вынуждены были делиться своими доходами: половину с суммы заработка забирала баркиперша в счет борделя, большой кусок с оставшейся половины шел в карман сутенерам. Каждой девушке, прибывшей сюда несамостоятельно – а таких было девяносто пять процентов, – оставалась лишь четверть всего заработка. Из этой суммы необходимо было не только отработать билет, который ей оплатили вперед сутенеры, но и заработать на поездку обратно – в Россию, Прибалтику, Украину или Молдавию. Кроме этого, нужно было жить и поддерживать форму, поэтому расходы на бытовые нужды, аксессуары для работы – нижнее белье, косметику, туфли – были неизбежными.

В пуфе номер два я поняла еще одну важную вещь, которую не учитывала раньше: в подобном заведении необходим контроль и самоконтроль. Ни расслабиться, ни кому-то довериться здесь было нельзя – между работницами борделя процветали конкуренция и настоящий шпионаж. Особенно ярко проявляли себя в этом девушки из советской провинции.

Самостоятельно мыслить они не умели, а потому, по их же выражению, «задницу лизали» работодателям. Сутенеров по своей наивной русской натуре они почитали благодетелями, почти отцами, которым-де, родненьким, подчиняться надо.

Кроме того, свою роль играл алкоголь. Помимо сопутствующих знакомству с клиентом обязательных трех-четырех бокалов просекко, многие пили и наедине с собой, любимой. На фоне этого росли непредсказуемость поведения, агрессия. И любое неосторожное слово, сказанное товарке в таком состоянии, могло дорого обойтись. Потому приходилось молчать. Даже если молчать уже было невмоготу.

Но трудности твои здесь никого не интересовали – ни баркипершу, ни сутенеров. Их делом было только считать и получать деньги. Для этого они приезжали регулярно. Привозили большой пакет кондомов, собирали от шестерок свежие новости и нужную информацию о тех, кто о себе сам много не говорил, и, получив свой навар, спешили ретироваться.

Мое прибытие на золотой Запад совпало с расцветом осени, временем года, которое я очень любила, – серединой сентября, поэтому, несмотря ни на что, каждый день я проводила в надежде на чудо, на удачное будущее и встречу с хорошими, добропорядочными клиентами.

Среди постоянных клиентов борделя были и одинокие мужчины, и женатые, но неудовлетворенные своей семейной жизнью. Как правило, они относились к девушкам с симпатией, почтением и дружелюбием. Конечно, не все, но большая часть, особенно коренные немцы. Девушки, не ощущавшие в чужой стране тепла и понимания, ценили доброе отношение и платили клиентам той же монетой, прикладывая к этому все свои таланты и возможности. Между некоторыми обитательницами и посетителями борделя иногда складывались действительно дружеские отношения.

Мне везло с клиентами. Некоторые из симпатии к русской добавляли мне чаевых. Наученная жизнью я, конечно, этого не афишировала. Но однажды прокололась. Когда в бордель пришел владелец ателье по пошиву зимней одежды и предложил модели на продажу, я, собрав все сбережения, купила себе теплую куртку. Однако радость моя по поводу покупки была недолгой – услужливые бабенки из числа пресловутых шестерок не дремали. Я оглянуться не успела, как они тут же по телефону донесли горячую новость Евгении. Сутенерша потребовала меня к телефону, отчитала и распорядилась, чтобы мне не выдавали каждодневной четверти заработка, – надо, мол, сперва, за билет расплатиться. Ей и дела не было до того, что на улице стояли непривычные для Германии морозы, и я мерзла в своем единственном плаще.