Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию

Но чем была бы наша жизнь, если бы в ней не было исключений? Исключения были и здесь – как радостные, так и неприятные.

Радостными исключениями были щедрые, добрые и более-менее образованные, культурные клиенты. Они многое понимали интуитивно, не говоря лишних слов и не задавая вопросов.

Неприятными – скряги. Педантичные, навязчивые, они заранее расписывали свой сценарий и заставляли его придерживаться, как бы он ни был противен. Таких приходилось с трудом выносить, но ничего не попишешь… Клиент – всегда клиент, и он ждет внимания и услуг, за которые заплатил.

Однако самыми нежеланными гостями в борделе были не скуповатые немцы или голландцы, не придирчивые англичане, нет. Самыми противными, наглыми и беспардонными в поведении с девушками были так называемые русские немцы или, на местном наречии, аузидлеры – переселенцы. Они не относились ни к нашим, русским, ни к немцам, потому что немцы их за своих тоже не считали.

С какой же страстью, ненавистью и презрением отыгрывались они на наших девушках! Тут было все: и пренебрежение к такой вот проститутке, и желание получить не только то, за что заплатил, но еще и сверх того. Почему? Да потому что ему так хочется, без всяких объяснений. Даже баркиперше Карле от этих гостей, которые и впрямь «хуже татарина», было очень сложно избавиться.

Такой наглый и необузданный клиент, полурусский-полунемец, попался однажды и мне. Обрадовавшись вначале родной душе, она не знала потом, как от этой души избавиться. Как и положено русскому, он с лихвой наобщался, наговорился со мной, а потом стал требовать эротических услуг как положено. При этом оплаченное им время уже прошло, о чем я ему и намекнула. Что тут началось! Лихой аузидлер стал обзываться, применять силу, и дело могло бы кончиться непредсказуемо, не позови я на помощь. Но и после этого гость не унимался, и весь бордель просто сотрясался от его криков. Баркиперше с большим трудом удалось выставить орущего клиента за дверь, пригрозив ему вызовом полиции «за нарушение правил поведения и отсутствие этических норм». В этой ситуации коллеги по работе, как настоящие инженеры человеческих душ, откровенно сочувствовали мне и успокаивали.

Намного легче девушкам было общаться с цивилизованной, пусть и иной по менталитету, публикой – расчетливыми немцами, поведение которых можно было хоть чуть-чуть предугадать, просчитать. В этом тихом месте Северной Вестфалии, на перекрестке двух важных автомагистралей, таких было большинство.

Разница менталитета положительно сказывалась на общении немцев-клиентов и русских девушек. В этом симбиозе всегда можно было друг у друга чему-то поучиться, что, разумеется, дополняло и обогащало обе культуры. Как ни смешно это звучит в связи с тем, где именно происходило взаимодействие двух культур, но так оно и было.

При всей врожденной (а после Второй мировой войны вошедшей в воспитание нации) осторожности и расчетливости немецких клиентов привлекала в русских девушках «волшебная, необъятная душа» – так они любили говорить. Русские для них в самом деле были другими. Что-то они слышали о них от своих предков, что-то знали из истории, реже из литературы. С приездом в страну аузидлеров немцы стали присматриваться к русским как бы заново. А тут тебе еще и русские женщины… Другой мир, другой уровень и столько нового! На фоне этой разницы и ее очарования нередко завязывались постоянные отношения между клиентами и работницами борделя, что вносило особую прелесть и нечто домашнее, родное в жизнь девушек. В чужой стране и недобрых стенах это как-то согревало их истерзанные неизвестностью и вечными страхами души.

Как я уже успела узнать, абсолютное большинство девушек (девяносто пять процентов) прибывало в Германию через посредников и работали на сутенеров, распределявших их по разным барам страны. И лишь менее десяти процентов эмигранток работали только на себя, располагая половиной заработанной суммы (вторая половина причиталась борделю). Эти «свободные и независимые» были почти профи. Почти. От профессиональных проституток, работавших из любви к искусству, их отличало то, что древним ремеслом они занялись по нужде в непредсказуемо нестабильные девяностые.

Разумеется, у таких дам накопление шло в два раза быстрее, чем у закабаленных сутенерами, да и чувствовали они себя намного свободнее и раскованнее. Во многом потому, что документы у них никто не отбирал, и при наличии денег они могли свободно ездить по стране, не опасаясь проблем, связанных с паспортной проверкой. Кроме того, живя без рабского груза зависимости, профи были уверены, что доносить и шестерить на них никто не будет. А посему оглядываться или ожидать опасности тоже излишне. Им было плевать, нравятся они кому-то из девиц или нет, надо ли с кем-то соперничать. Профи ощущали себя вне конкуренции.

Среди свободных я выделила нескольких персонажей. Одной из них была весьма привлекательная тридцатипятилетняя литовка. Звали ее Линда. Держалась она обособленно, ни с кем не общалась, просто зарабатывала деньги, и делала это, надо сказать, виртуозно. Даже в пустые дни, когда, к примеру, по телевидению или на стадионе шел футбол, или в дни праздников, когда клиентов можно было по пальцам пересчитать, Линда умудрялась выловить большую или маленькую рыбку.

Отношения с баркипершей у Линды были почти что родственными, ей даже было позволено регулярно звонить домой из телефона-автомата, стоявшего в баре. Линда наслаждалась особым статусом и вела себя как кошка, гуляющая сама по себе, а точнее, как волчица, не упускающая свою добычу даже в, казалось бы, пустом лесу.

Помощи в том, чтобы заработать побольше денег (а может быть, и о чем-то еще) Линда просила только у Бога. Я замечала, как иногда она тихонько молится в углу. Трудно сказать, кто помогал этой особе больше – Бог или черт, – но, так или иначе, дела у нее шли хорошо.

Другая молодая и независимая дама двадцати восьми лет – Диана – уже успела сходить замуж за одного своего клиента, немца, «почти миллионера». Он был намного старше ее, импотент, и души в ней не чаял. Но поскольку где-то просчитался, не заплатил налогов и сидел за это в тюрьме, его супруга, оставшаяся без мужа и доходов, считала вполне нормальным приезжать пару раз в год в бордель, чтобы набить кошелек поплотнее. Жить широко она любила, кроме того, уже и привыкла.

Рост Дианы, совершенно нестандартный, под два метра, как рост модели на подиуме, бросался в глаза всем клиентам. Не успев вернуться с одного свидания, едва присев и глубоко вздохнув, она уже чувствовала на себя взгляды следующего обожателя. Тогда Диана лениво поднимала свое длинное тело и неторопливо, как жирафа, шла к барной стойке, чтобы поприветствовать клиента и выпить с ним бокальчик просекко.