Карл Чинн - «Острые козырьки»: как это было. Билли Кимбер, «Бирмингемская банда» и ипподромные войны 1920-х

Первым явным отходом от этого удивительного положения вещей стал найм букмекерами профессиональных бойцов для защиты от насилия и поборов «парней». Сейчас это может показаться парадоксальным, но букмекеры семидесятых, восьмидесятых и девяностых часто ставили рядом с собой известных боксеров и работали только под их прикрытием. Общественное мнение, само собой, всегда считало, что букмекеры нуждались в сопровождении, чтобы утихомиривать недовольных игроков, а не чтобы защищаться от «парней». Телохранителем одного из крупнейших букмекеров семидесятых и восьмидесятых Джорджа Гарни работал сначала «негритянский» борец Боб Треверс, а затем Нанк Уоллес.

К несчастью для доброго имени букмекеров, Скотт верно отметил отрицательную реакцию на появление надсмотрщиков. В 1905 году в «Бирмингем Мейл» была опубликована статья, в которой утверждалось, что, если характер человека и можно определить по кругу его знакомых, «то букмекер сразу обречен». Корреспондент заявил, что «такого жуткого сборища, как свита букмекера, днем с огнем не сыскать». Телохранители «выглядели устрашающе – как настоящие бандиты, – громко говорили и неопрятно одевались. Многие из них были “опустившимися боксерами-профессионалами”, которые с готовностью применяли свои навыки, когда их боссы хотели занять более удобное место или “успокоить” буйного клиента».

На рубеже девятнадцатого и двадцатого веков во многих секторах английских ипподромов царило беззаконие, а все вопросы решались силой. Там заправляли ужасные банды, членов которых называли «Бирмингемскими парнями». 22 августа 1898 года комментатор газеты «Глазго Геральд» обратил внимание читателей на то, что они свободнее всего воровали и терроризировали зрителей на ипподромах, которые управлялись любителями. Он подкрепил свои слова, приведя в пример новый ипподром в Фолкстоуне.

Там проводился стипль-чез – особая форма скачек, которая в Кенте пользовалась большей популярностью, чем скачки по гладкому полю. Этот новый скаковой митинг «стал прекрасным подспорьем для жуликов и воров, а особенно для так называемой “Бирмингемской дивизии”». Местные полицейские стояли у всех входов. Они прекрасно справлялись с обычной работой полиции, но «понятия не имели, как вести себя с хитрыми уэлшерами», которых было невероятно много. Все они «бродили повсюду с желтыми дисками, на которых было отпечатано “Отдельный сектор”». Более того, множество ограблений совершалось на подступах к железнодорожной станции.

В числе банд из Бирмингема были шулера, и эти «Бирмингемские парни» тоже обратили внимание на другие события, где собиралась большая толпа. Двадцать пятого мая 1907 года газета «Челтнем Кроникл энд Глостершир График» сообщила, что местная полиция «внимательно следит за поведением банды бирмингемских картежников, которые осаждали многие спортивные мероприятия в разных городах Мидлендса, не обделяя вниманием и Челтнем». Шулеров, которые орудовали на стипль-чезе, уже схватили и осудили, а по завершении нескольких спортивных мероприятий, состоявшихся в Пасхальный понедельник, «было выписано несколько штрафов членам этой банды».

Через два года, 8 мая 1909 года, газета «Манчестер Курьер энд Ланкашир Дженерал Адвертайзер» назвала Уильяма Даунса и Джорджа Райта «известными бирмингемскими ворами и карманниками». Накануне каждый из них получил по три месяца тюрьмы за частые появления на Уотергейт-стрит в Честере в день финальных забегов на скачках. В частности, детектив заявил, что Даунс «руководил всеми ворами, которых отправили в город».

Фэйрфакс-Блейкборо заметил, что большинство «Бирмингемских парней» щеголяло «сломанными носами и изломанными ушами, а принадлежность к преступному миру была написана у них прямо на лбу». Было и исключение. В 1890-е одним из заправил этой банды был «высокий мужчина приятной наружности, который всегда хорошо одевался, прилично говорил и везде мог сойти за истинного джентльмена».

Все завсегдатаи скачек знали этого человека в лицо. Он останавливался в лучших отелях, хорошо играл в бильярд и в карты и всегда платил по счетам при проигрыше. Он стоял в стороне, никогда не интересовался информацией о лошадях, всегда был при деньгах и никогда не делал больших ставок. Однако в итоге сложилось мнение, что он стоял за кражами денег у постояльцев отелей, которые выигрывали солидные суммы на скачках. Этого человека то ли арестовали, то ли выслали за границу, то ли он сам вышел из игры, но его имя так и осталось для всех тайной.

Впрочем, прямо перед началом Первой мировой войны на сцене появилась новая фигура, которая взяла на себя руководство «Бирмингемскими парнями» и объединила их в более тесную банду, союзниками которой стали грозные «Парни из Элефанта» с юга Лондона. Этого человека звали Билли Кимбер, но еще до его появления в Бирмингеме разразилась жестокая гангстерская война. Она затронула все тех, кого клеймили как ипподромных вредителей, и один из этих людей превратился в опасного сообщника Кимбера на ипподромах Англии. Эта гангстерская война вошла в городской рабочий фольклор как «Вендетта на Гаррисон-лейн».

Многовековая кровная вражда семейств была характерна для горячих сердец жителей Корсики – по крайней мере, так утверждают знаменитые и очень читаемые французские писатели. От «Вендетты» Оноре де Бальзака, изданной в 1830 году, до опубликованного в 1871-м «Корсиканского бандита» Ги де Мопассана – везде подчеркивалось, что на Корсике убийство из мести считалось совершенно естественной вещью, и общественное мнение Франции охотно верило этому – а вслед за ним идею подхватила и Британия.

Здесь, однако, считалось, что вендетта характерна не только для корсиканцев, но и для жителей юга Италии и окрестных островов. Появлением нового выражения английский язык во многом обязан великому Чарльзу Диккенсу и его еженедельному литературному журналу «Круглый год». В июле 1860 года он опубликовал статью о Сардинии, в которой упоминалось «устойчивое влияние смертельной “вендетты” – многовековой вражды поколений, – из-за которой гибли целые семьи, а однажды из всей деревни уцелела лишь одна девочка».

Происходящее от латинского «vindicta», что означает «месть», слово «вендетта» скоро стало применяться не только к кровной вражде средиземноморских семейств, но и к столкновениям на задворках Бирмингема. В марте 1890 года «Большой театр» на Корпорейшн-стрит поставил комическую оперу «Паола, или Вендетта». Действие происходило в XVIII веке на Корсике и вращалось вокруг жестокой многовековой вражды между двумя семействами. Как ни странно, уже 11 июня следующего года «Бирмингем Дейли Пост» сообщила о варварском нападении Джорджа Гоувера на Томаса Рейнольдса, объяснив, что потерпевший, похоже, стал жертвой «своеобразной вендетты».