Питер Гай - Фрейд

Фрейд немедленно выразил несогласие с данным выводом. На самом деле он опередил Виттельса на три года: в начале лета 1920-го мэтр попросил Эйтингона и других подтвердить, что они видели черновик «По ту сторону принципа удовольствия» еще до смерти Софи. Теперь, в конце 1923 года, читая написанную Виттельсом биографию, основатель психоанализа признал эту интерпретацию очень интересной: если бы он сам анализировал пациента в подобных обстоятельствах, то провел был параллель «…между смертью моей дочери и ходом мыслей, который я представляю в моей работе «По ту сторону [принципа удовольствия]». Тем не менее, прибавлял Фрейд, это ошибка. «По ту сторону…» была написана в 1919 году, когда моя дочь еще была жива и здорова». Чтобы подчеркнуть это обстоятельство, он повторил, что отправил практически готовую рукопись своим друзьям в Берлин еще в сентябре 1919-го. «Вероятное не всегда правда». Его возражение имело прочную основу – по ту сторону принципа удовольствия Фрейда заставила заглянуть вовсе не смерть члена семьи. Однако явное желание не оставить в этом никаких сомнений свидетельствует о том, что он не просто надеялся утвердить универсальную истинность своей новой гипотезы. Как бы то ни было, мэтр довольно часто и бесцеремонно выводил общие предположения о работе психики на основе собственного опыта. Можно ли считать случайностью, что термин «влечение к смерти» – Todestrieb – появился в его переписке через неделю после смерти Софи? Это напоминание, насколько глубоко он был опечален смертью дочери. Понесенная утрата может претендовать на вспомогательную роль – если не в поглощенности темой разрушения, то в значимости самой темы.

Грандиозная бойня 1914–1918 годов, обнажившая человеческую жестокость в кровавых сражениях и воинственных призывах, также вынудила Фрейда уделить больше внимания агрессии. Читая лекцию в Венском университете во время зимнего семестра 1915 года, основатель психоанализа предложил аудитории вспомнить о грубости, жестокости и лицемерии, распространявшихся в цивилизованном мире, и признать, что зло является неотъемлемой частью природы человека. Впрочем, сила агрессии не была для него тайной задолго до 1914-го. Он открыл ее действие в себе самом, в частном порядке в письмах Флиссу и публично в книге «Толкование сновидений». Без письменных признаний Фрейда его желание смерти младшему брату, враждебные эдиповы чувства в отношении отца или потребность иметь врага так и остались бы известными только ему. Но в целом он еще в 1896 году не таясь указывал на самобичевание, характерное для страдающих неврозом навязчивости и связанное с «сексуальной агрессией в детстве». Чуть позже мэтр обнаружил, что агрессивные побуждения являются важным компонентом эдипова комплекса, а в 1905 году в «Трех очерках по теории сексуальности» предположил, что «сексуальность большинства мужчин обнаруживает примесь агрессии». Конечно, в данном отрывке он рассматривал агрессию как присущую только мужчинам, но это были остатки ограниченности, требующие пересмотра. Присутствие агрессии везде, даже в сексуальной жизни, даже у женщин, он осознал за десять лет до начала Первой мировой войны. Или еще раньше? Вовсе не война, справедливо повторял мэтр, сформировала интерес психоанализа к агрессии. Скорее, она лишь подтвердила то, что все время говорили об агрессии психоаналитики [197].

Единственное, что озадачивало Фрейда – как, впрочем, и остальных, – это вопрос, почему он колебался, прежде чем поднять агрессивность до уровня соперницы либидо. «Почему нам самим, – спрашивал он впоследствии, оглядываясь назад, – понадобилось так много времени, прежде чем мы решились признать существование стремления к агрессии?» С некоторым сожалением мэтр вспоминал свою отрицательную реакцию, когда в психоаналитической литературе впервые появилась идея этого влечения, и то, «как долго оно сохранялось, пока я не стал восприимчив к ней». Он имел в виду доклад блестящего русского аналитика Сабины Шпильрейн в 1911-м на одном из собраний по средам в квартире на Берггассе, 19, а также ее новаторскую статью «Деструкция как причина становления» год спустя [198]. В то время Фрейд просто не был готов.

Его нерешительность, вне всяких сомнений, имела и другие причины. Сам факт, что не кто иной, как Адлер, впервые выдвинул понятие мужского протеста, хотя его формулировка значительно отличалась от более поздней формулировки Фрейда, мешал основателю психоанализа принять идею деструктивного влечения. Аналогичным образом утверждение Юнга, что он предвосхитил Фрейда, сказав о направленности либидо не только на жизнь, но и на смерть, не ускоряло признание последнего. Скорее всего, у этой нерешительности имелся и личный аспект. Возможно, сие был защитный маневр, который мэтр применил для подавления собственной агрессивности. Фрейд винил современную культуру в том, что она отвергает все низкое в человеческой природе, которое делает агрессию фундаментальным влечением. Возможно. Но его собственные колебания больше похожи на некую проекцию, когда он приписывал свое сопротивление другим.

Несмотря на то что ежедневная ужасающая демонстрация человеческой жестокости обострила новые формулировки Фрейда, в намного большей степени изменение классификации влечений обусловлено внутренними проблемами теории психоанализа. Статья его основателя о нарциссизме, как мы видели, выявила несостоятельность более раннего разделения влечений на сексуальные и эгоистические. Но ни эта работа, ни последующие не предложили более удовлетворительную схему. Тем не менее у Фрейда не было намерения превращать либидо в универсальную энергию, в чем он обвинял Юнга. Не хотел он также дополнять либидо универсальной агрессивной силой, которая, как утверждал мэтр, стала фатальной ошибкой Адлера. В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд открыто отверг «монистическую» теорию либидо Юнга и противопоставил ей собственную «дуалистическую» концепцию.

Основатель психоанализа оставался твердым дуалистом по причинам врачебного, теоретического и эстетического характера. Истории болезни его пациентов щедро подтверждали точку зрения Фрейда, что психическая деятельность фактически состоит из конфликтов. Более того, само понятие вытеснения, этот краеугольный камень теории психоанализа, предполагает фундаментальное разделение в психических процессах: Фрейд отделял вытесняющие энергии от вытесняемого материала. Наконец, его дуализм имеет неуловимый эстетический аспект. Нельзя сказать, что мэтр был заворожен картиной двух яростных фехтовальщиков, которые наносят друг другу смертельные удары. Его анализ эдипова треугольника, например, показывает, что Фрейд был способен отбрасывать крайности, когда этого требует наглядность, но феномен драматических противоположностей, похоже, дал ему чувство удовлетворения и законченности. Его работы изобилуют столкновениями активного и пассивного, мужского и женского, любви и голода, а теперь, после войны, жизни и смерти.