Питер Гай - Фрейд

Возможно, самое искреннее суждение Зигмунда Фрейда о женщинах появилось случайно и в неподходящем контексте, когда речь зашла об одной из его собак. В письме из Берлина к Лу Андреас-Саломе мэтр признался, что скучает по своей собаке породы чау-чау по кличке Жо-Фи «почти так же, как по сигаре; она очаровательное существо, такое интересное и похожее на женщину, дикое, инстинктивное, нежное, умное и не такое зависимое, какими бывают другие собаки». Женщины, с готовностью признавал основатель психоанализа, также сильнее мужчин. Что касается здоровья, писал он Арнольду Цвейгу летом 1933 года – Фрейд и его семья в это время с бессильной яростью наблюдали за ухудшением политической обстановки в Германии и Австрии, – женщины держатся лучше, чем мужчины. Мэтра это не удивляло: «Как бы то ни было, они более стойкий элемент; по справедливости, мужчина биологически более податлив – einfälliger». Фрейду нужно было от женщин все: сила, нежность, дикость – и ум. Впрочем, покровительственная, несмотря на любовь, нотка в его тоне дает основание предположить, что у феминистского движения нет шансов привлечь его на свою сторону, несмотря на то, что он делал для женщин в своей профессии.

Основатель движения никогда не менял позицию, на которую встал довольно давно, еще до основания в 1908 году Венского психоаналитического общества. Виттельс прочитал доклад о «естественном положении женщин», в котором критиковал «нашу современную проклятую культуру» за то, что она держит представительниц слабого пола в клетке моногамии, бесполезности и мании личной красоты. Одно из последствий этого, заключил Виттельс, состоит в том, что «женщины жалеют, что не родились мужчинами, и поэтому они пытаются стать мужчинами (женское движение)». Никто не видит, насколько бессмысленны эти желания, даже женщины. Комментируя доклад, заинтересовавшийся Фрейд вновь вспомнил отрывок из Джона Стюарта Милля о том, что женщины должны зарабатывать не меньше мужчин, который он критиковал своей невесте 25 лет назад, и прибавил: «В любом случае женщины как группа вообще не извлекают пользы из современного женского движения; разве что очень немногие» [254]. Тот факт, что это движение в Соединенных Штатах было самым громким и успешным (хотя и там прогресс оказался мучительно медленным), признания Фрейда не удостоился.

В спорах о природе женщины и ее месте в обществе самой деликатной была тема женской сексуальности. На протяжении всей известной истории человечества мало кто сомневался, что женщина – существо страстное. Вопрос лишь в том, получает она от полового сношения большее удовольствие, чем мужчина, или точно такое же. Первые христиане сей вопрос обошли, рассматривая несомненный эротизм женщины как признак не ее человеческой природы, а врожденной порочности. Сама порочная, она также склоняла к пороку других: Отцы Церкви пламенно обличали женщину как главный источник греха. Если бы Ева, заключив союз с Сатаной, не соблазнила Адама, человечество по-прежнему жило бы в раю, не смешивая любовь с похотью. Как бы ни относиться к этим праведным обвинениям – принимать их как правдивый рассказ об истории жизни человека в Эдеме или отвергать как детскую сказку, – описание женщины как сексуального существа не вызывает особых возражений.

Все это в конечном счете должно было измениться, и заметнее всего в XIX веке. Уильям Эктон, красноречивый английский гинеколог, книги которого пользовались огромной популярностью и переводились на другие языки, в 1857 году заявил, что «большинство женщин (к счастью для них) не особенно обеспокоено сексуальными чувствами любого рода». У коллег репутация Эктона была сомнительной, и они далеко не всегда соглашались с его мнением, но не признать тот факт, что он выражал точку зрения многих людей как в Британии, так и в других странах, нельзя. Как это часто бывает, лучшей защитой стало отрицание: отказывая женщине в каком-либо интересе к сексуальности, мужчина мог скрывать свою глубинную панику перед тайными женскими желаниями, которых он боялся. Возможно, самым ярким примером подобного отрицания оказалась книга берлинского специалиста Отто Адлера, который в 1904-м стремился доказать, что «сексуальное влечение (желание, побуждение, либидо) женщины существенно меньше как в своих первых спонтанных истоках, так и в последующих проявлениях, чем у мужчины». Работа «Три очерка по теории сексуальности», которую Фрейд опубликовал год спустя, совсем иная. Адлер, представлявший себя добросовестным исследователем, предложил 15 клинических эпизодов в доказательство своей теории женской фригидности, однако минимум в 10 случаях его пациентки демонстрировали признаки сильного и даже неуправляемого сексуального возбуждения, а у двух из них автору удалось вызвать оргазм прямо у себя в кабинете при гинекологическом осмотре… Неудивительно, что взгляды Адлера, как и взгляды Эктона, подверглись решительной критике. Многие врачи – и кое-кто из пасторов – знали, что эти специалисты ошибались. Даже в XIX столетии писатели, изображавшие женщину наделенной эротическим желанием, громко выражали свою точку зрения. Французские романисты были не одиноки, описывая необыкновенную сексуальность представительниц слабого пола. Тем не менее фигура неизбежно фригидной женщины привлекала больше внимания, чем она того заслуживала, – и тогда, и потом. Она стала главной составляющей оборонительной антифеминистской идеологии в XIX веке, а впоследствии вылилась в удобную пародию, которую наследники викторианцев могли использовать в споре со своими родителями. Проблема тут намного глубже, чем просто технический вопрос, насколько сильное удовольствие получает женщина в постели и получает ли она его вообще: сексуально нечувствительная женщина подходила тем, кто хотел удержать женщин дома, ограничить их жизнь домашними обязанностями, а свою – мужскую, как однажды объяснил Фрейд дочери Матильде, сделать приятнее.

Консервативные взгляды основателя психоанализа, как мы уже видели, не помешали ему считать само собой разумеющимся, что женщина сексуальное существо – как и мужчина. Разработанная Фрейдом в начале 90-х годов XIX столетия теория о том, что все неврозы обусловлены сексуальными конфликтами, предполагает одинаковую уязвимость мужчин и женщин перед сексуальными стимулами. В черновиках, которые он в этот период отправлял Флиссу, Фрейд прямо связывал невротические болезни с использованием контрацептивов, препятствующих удовлетворению того, кто предохраняется, будь то мужчина или женщина. Конечно, нельзя отрицать, что психоаналитические работы мэтра, написанные до Первой мировой войны, содержат намек на возможное превосходство мужчин. В одной из них, датированной 1908 годом, Фрейд предполагает, что сексуальное влечение у женщин слабее, чем у мужчин. Более того, основатель психоанализа считал либидо – эту примитивную, первичную сексуальную энергию – мужской по своей природе. В 1905-м, в первом издании «Трех очерков по теории сексуальности», говоря об аутоэротическом поведении и мастурбации девочек, он осторожно предположил, что «сексуальность маленьких девочек носит вполне мужской характер». В 1913 году мэтр описывал источник сексуального наслаждения у девочек, клитор, как мужской орган: «…их сексуальность во многих отношениях ведет себя, как сексуальность мальчика». В то же время он прекрасно осознавал и неоднократно предупреждал, что эта терминология неточна и сбивает с толку: термины «мужской» и «женский» означают то, что подразумевает под ними каждый автор. Назвать либидо мужским означает лишь то, прямо указывал Фрейд в 1915-м, что оно активное. В тот период, а также в годы войны для него важнее был факт параллельного, как полагал мэтр, развития сексуальной жизни мальчиков и девочек, дифференцировавшейся только под давлением общества. Будучи сексуальными существами, как считал тогда основатель психоанализа, мужчины и женщины в той или иной степени являются зеркальным отражением друг друга. В любом случае это были технические вопросы, предмет исследования, а не полемики.