Питер Гай - Фрейд

Эта роль была значимее, чем он был готов признать, и теперь с удивительной откровенностью публично приводил свою несправедливость к Флиссу как еще один пример проявления психопатологии обыденной жизни. Во время одной из встреч Фрейд сообщил Флиссу – вероятно, считая это своим открытием, – что понять неврозы можно, только допустив, что животное под названием «человек» обладает бисексуальностью. Флисс привлек внимание Фрейда к тому факту, что он, Вильгельм, выдвинул эту идею несколько лет назад, но Зигмунд тогда и слышать ничего не хотел. На следующей неделе, размышляя над замечанием друга, Фрейд наконец вспомнил тот случай и признал право Флисса заявить о своем приоритете. Однако прибавил, что он действительно не помнил слова Флисса. Вытеснив из памяти давний разговор, Фрейд приписал себе чужие заслуги. Он с сожалением оправдывает свою сознательную забывчивость: от претензий на оригинальность трудно отказаться [71]. В «Психопатологию обыденной жизни» Фрейд включил этот эпизод, в главу о забывании впечатлений и намерений, стремясь скрыть от читателей эмоциональную травму, но для двух друзей, которые вскоре перестанут быть друзьями, он был чрезвычайно неприятным, даже болезненным.

Разумеется, остальной мир об этом не знал, и почти извращенное желание Фрейда, чтобы «Психопатология обыденной жизни» всем не понравилась, не сбылось. Книге было не суждено остаться лишь на полках нескольких специалистов. В ней почти нет специальных терминов, и Фрейд насытил ее десятками случаев из жизни, составил занимательную антологию мотивированных ошибок из собственного опыта и опыта других людей, оставив последнюю главу для своих теоретических идей о детерминизме, случайности и суеверии. Одна из самых удачных историй, которую Фрейд нашел в своей любимой газете Neue Freie Presse, связана с председателем нижней палаты австрийского парламента: в ожидании бурной сессии он торжественно открыл заседание, объявив его закрытым. Причина этой грубой оговорки лежит на поверхности, но на протяжении всей книги Фрейд подчерчивал, что даже не такие явные ошибки в мышлении, речи или поведении подводят к одному выводу: психика подчиняется определенным законам. «Психопатология обыденной жизни» ничего не добавила в теоретическую структуру психоанализа, и критики книги жаловались, что некоторые примеры чрезмерно надуманны или что само понятие фрейдистской оговорки настолько размыто, что к нему неприменимы научные методы проверки. При всем при том книга считается одной из самых популярных работ Зигмунда Фрейда – при жизни автора она выдержала не менее 11 изданий и была переведена на 12 языков [72].

Главная причина, по которой тайные законы психики ускользали от психологов, по мнению Фрейда, заключалась в том, что существенная доля психических процессов, в том числе большая часть скрытых, происходит в подсознании. Зигмунд Фрейд не был открывателем подсознания – в эпоху Просвещения некоторые проницательные исследователи человеческой природы признавали существование бессознательного мышления. Один из любимых Фрейдом немецких мудрецов XVIII столетия Георг Кристоф Лихтенберг исследовал сновидения, считая их путем к недоступному самопознанию. Гёте и Шиллер, которых Фрейд мог цитировать по памяти в течение часа, искали истоки поэтического вдохновения в подсознании. Поэты-романтики в Англии, Франции и Германии отдавали дань тому, что Сэмюэл Колридж, выдающийся представитель «озерной школы», называл сумеречными областями сознания. Во времена Фрейда Генри Джеймс открыто связывал подсознание со сновидениями; рассказчик в его повести «Письма Асперна» говорит о бессознательной работе мозга во сне. Похожие формулировки Фрейд мог найти в запоминающихся эпиграммах Шопенгауэра и Ницше. Его вклад заключался в том, что он взял туманное, поэтическое представление, придал ему точность и сделал основой психологии, определив происхождение и содержание бессознательного, а также способы его проявления. «Изучение патогенных вытеснений, – впоследствии заметил Фрейд, – приводило к тому, что психоанализ был вынужден принимать понятие «бессознательное» всерьез».

Эта связь бессознательного и вытеснения была замечена Фрейдом еще на первом этапе создания теории психоанализа. Нити сознательных мыслей казались случайными группами отдельных элементов только потому, что немалая часть их ассоциативных связей вытеснялась. По словам самого Фрейда, его учение о вытеснении явилось «столпом теории неврозов» – и не только неврозов. Большая часть бессознательного состоит из вытесненных материалов. Это бессознательное, как определил его Фрейд, не является сегментом разума, временно скрывающим мысли, которые легко извлечь. Эту область он назвал подсознанием. Скорее, бессознательное напоминает тюрьму строгого режима, в которой содержатся социально опасные заключенные, как прибывшие много лет назад, так и поступившие недавно. С этими «заключенными» жестоко обращаются и тщательно охраняют, но их невозможно взять под контроль, и они постоянно пытаются бежать. Побег удается крайне редко, и за него приходится платить высокую цену – самим себе и другим. Поэтому психоаналитик, старающийся устранить вытеснения, хотя бы отчасти, должен понимать связанный с этим риск и уважать взрывную силу динамического бессознательного.

Сопротивление ставит на этом пути неимоверные препятствия, поэтому превратить бессознательное в осознанное очень трудно. Это в лучшем случае. Желанию вспомнить противостоит желание забыть. Данный конфликт, встроенный в структуру психического развития практически с рождения, является результатом культуры, действующей извне – в виде политики или изнутри – в виде совести. Опасаясь неконтролируемых страстей, общество на протяжении всей человеческой истории клеймило самые сильные побуждения свомх членов как аморальные и нечестивые. Культура – от издания книг по этикету до запрета нудизма на пляжах, от предписания слушаться старших до проповедования запрета инцеста – заталкивает в жесткие рамки и ограничивает желание, мешает ему. Половое влечение, подобно другим примитивным желаниям, постоянно стремится к удовлетворению, сталкиваясь с жестокими, нередко чрезмерными запретами. Самообман и лицемерие, которые заменяют реальные причины благовидными предлогами, служат сознательными спутниками вытеснения, отрицая настоятельные потребности ради согласия в семье, социальной гармонии или просто приличий. Они отрицают эти потребности, но не в состоянии уничтожить их. Фрейду нравился отрывок из Ницше, который процитировал ему один из его любимых пациентов, «человек с крысами»: «Я сделал это», – говорит моя память. «Я не мог этого сделать», – говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает». Гордость – это сдерживающая рука культуры, а память – отчет о желании в мыслях и действиях. Гордость может побеждать, но желание остается самой актуальной характеристикой человечества. Это возвращает нас к сновидением; они со всей убедительностью демонстрируют, что человек – желающее животное. Именно об этом «Толкование сновидений» – о желаниях и их судьбе.