Питер Гай - Фрейд

Когда Юнг, склонный к драматизации и воинственный, отправлял Фрейду эти отчеты, он переживал период сыновней преданности мэтру. Однако о подобных сценах сообщали и более уравновешенные люди, например Карл Абрахам. В ноябре 1908 года Абрахам выступал с докладом перед Берлинским обществом психических и нервных болезней на такую деликатную тему, как браки между близкими родственниками. Он дипломатично подчеркнул совпадение своих взглядов со взглядами берлинского невролога Германа Оппенгейма, который присутствовал в зале, избегал таких провокационных тем, как гомосексуальность, а также не слишком часто упоминал имя Фрейда, поскольку оно по-прежнему «действовало как красная тряпка на собравшихся быков». Абрахам считал, что выступление было довольно успешным. Он завладел вниманием слушателей, и последующая дискуссия показала, что некоторые восприняли его точку зрения. Однако Оппенгейм, хотя и в вежливой форме, резко и безоговорочно отверг саму идею детской сексуальности, а Теодор Зихен – тот самый, который в Амстердаме приветствовал «террор» против Фрейда, – «стал рассуждать о высокой науке», презрительно назвав труды основателя психоанализа безответственностью и чушью. Затем, после нескольких «разумных» выступлений один «коллега из числа карьеристов» впал в нравоучительный тон, наподобие популярных лекторов: Абрахам привел как пример любовь швейцарского писателя Конрада Фердинанда Мейера к матери – именно этот случай вызвал споры в Психологическом обществе по средам, – и его оппонент жаловался, что докладчик, рассуждая об эдиповых сексуальных привязанностях Мейера, ставит под угрозу немецкие идеалы. Абрахаму не удалось найти ни единого искреннего союзника во всем переполненном зале, но в частных беседах ему признавались, что его доклад внес свежую струю – ради разнообразия было приятно услышать нечто новое. У Абрахама сложилось впечатление, что «немалое число коллег ушли по крайней мере наполовину убежденными».

Фрейд подбадривал Абрахама, отзываясь на обвинения противников язвительными комментариями. «Когда-нибудь, – писал он, – З[ихен] дорого заплатит за эту «чушь». Что касается Оппенгейма, едко заметил мэтр, он «слишком глуп; надеюсь, в скором времени вы сможете обходиться без него». В Берлине детская сексуальность оставалась провокационным предметом, а имя Фрейда вызывало резкое неприятие еще не один год. В 1909-м Альберт Молль, уважаемый берлинский сексолог, опубликовал книгу о сексуальной жизни детей, которая бросала вызов всему, что говорил Зигмунд Фрейд на протяжении целого десятилетия. Публично, в примечании, добавленном в следующем году к «Трем очеркам», Фрейд назвал книгу Молля «Сексуальная жизнь ребенка» непоследовательной. В частном порядке он высказывался гораздо резче. Молль, писал мэтр Абрахаму, «не психиатр, а жулик» – Winkeladvokat. Когда в 1909 году Молль нанес визит Фрейду, его ждал нелюбезный прием. Основатель психоанализа писал Ференци, что едва не выставил посетителя за дверь: «Это омерзительный, желчный, недоброжелательный и мелочный человек». Обычно Фрейд испытывал облегчение после того, как выплескивал свой гнев. Молчанию он предпочитал открытые возражения, даже самые глупые. После 1905 года заговор молчания вокруг психоанализа был разрушен, и вместе с несогласными появились сторонники, однако постепенно нарастающую волну одобрения продолжала омрачать основанная на эмоциях критика. Даже в 1910 году профессор Вильгельм Вейгандт, который в 1901-м не слишком благожелательно принял «Толкование сновидений», заявил на Гамбургском конгрессе неврологов и психиатров, что теории Фрейда не предмет обсуждения на научной конференции, а забота полиции.

Тем временем похожие известия доходили до основателя психоанализа и из-за океана. В апреле 1910 года Эрнест Джонс жаловался на профессора психиатрии из Торонто, который с такой яростью нападал на Фрейда, что «обычный читатель может подумать, что вы ратуете за свободную любовь, за снятие всех ограничений и возврат в дикое состояние!!!». Тремя месяцами раньше Джонс отправил мэтру подробный отчет о собрании в Бостоне, на котором присутствовали психиатры и неврологи. Выдающийся невролог из Гарварда, Джеймс Джексон Патнем, который в то время был самым известным сторонником Фрейда в Соединенных Штатах, доброжелательно отзывался о психоанализе, но остальные выступления были критическими, даже язвительными. Одна дама пыталась опровергнуть теорию сновидений Фрейда как порождение эгоизма, приводя в качестве примера собственные альтруистические сны. Более того, красноречивый и агрессивный психолог Борис Сайдис «…яростно атаковал вас, грубо вышучивая «безумную эпидемию фрейдизма, которая теперь охватывает Америку», говорил, что «ваша психология возвращает нас в мрачное Средневековье, и называл вас очередным религиозным сексуалистом». Очевидно, Сайдис имел в виду теории сексуальности Фрейда… Год спустя он отверг психоанализ как «всего лишь очередную разновидность религиозной квакерской литературы на сексуальные темы», а в 1914-м назвал его поклонением Венере и Приапу, поощряющим мастурбацию, извращение и нарушение закона.

Даже те собрания, которые предназначались для разъяснения и восхваления идей Фрейда, не обходились без ложки дегтя. 5 апреля 1912 года New York Times сообщила, что американский невролог Мозес Аллен Старр, в 80-х годах недолго работавший с Фрейдом в Вене, «вчера вызвал сенсацию на многолюдном собрании в неврологическом отделении медицинской академии, опровергнув теории Зигмунда Фрейда», которого газета назвала, лишь немного погрешив против истины, венским психологом, чей вывод, что вся психология человеческих существ базируется на половом влечении, серьезно повлиял на американских врачей. Старр заявил удивленным слушателям, среди которых были самые известные сторонники основателя психоанализа, что «город Вена не отличается особой нравственностью» и что «Фрейд вел далеко не безупречную жизнь. Он не сдерживал себя. Он не был аскетом». Старр полагал, что теория Фрейда «в значительной степени результат его окружения и своеобразной жизни, которую он вел». По мнению Старра, Фрейд «отклонился на легкомысленную дорожку действительно серьезной новой науки, психоанализа».

Один из пациентов Зигмунда Фрейда, побывавший в Нью-Йорке, привез ему вырезку из Times. Реакцией основателя психоанализа была смесь удивления и раздражения. Он заявил, что не помнит Старра, который утверждал, что хорошо его знает, и задал Джонсу риторический вопрос: «Что все это значит? Неужели намеренная ложь и клевета – это обычное оружие американских неврологов?» Даже благосклонно настроенные журналисты знали недостаточно для того, чтобы не допускать ошибок. Или просто не хотели утруждать себя? Так или иначе, в марте 1913 года в New York Times появилась большая, на сей раз дружелюбная статья под заголовком «Сновидения душевнобольных существенно помогают в их лечении». В ней Фрейда называли профессором из Цюриха.