Федор Раззаков - Девять женщин Андрея Миронова

Как и всякий ребенок, Андрей в свои три года был крайне любознательным. Поскольку нянечка была человеком малообразованным и не могла толком ответить на все его многочисленные вопросы, Андрей буквально изводил ими своих родителей, а также многочисленных гостей, которые часто бывали в их доме.

Между тем именно в возрасте трех лет Андрей впервые посетил театр своих родителей. Пришел он туда с Аннушкой, которую об этом попросили Менакер и Миронова. И хотя Анна Сергеевна сроду ни в какие «кеатры» не ходила, здесь она не посмела ослушаться. И привела Андрея на утренний спектакль. Знай зачинщики этой идеи заранее, чем этот поход обернется, наверняка бы поступили иначе.

Гостей посадили на самые почетные места – в директорскую ложу. В тот день давали «Даму в черном», в котором играли оба родителя Андрея. И он, увидев отца на сцене, внезапно перегнулся через барьер и громко закричал на весь зал: «Папа!» И, удивленный, что отец не реагирует на его крик, закричал еще громче: «Па-па!» Зал взорвался от смеха. Смеялись и партнеры Менакера по сцене. А сам Александр Семенович был так обескуражен происходящим, что какое-то время не знал, что делать. А Андрей, видя, что зал бурно реагирует на его крики, разошелся еще сильнее: «Папа! Папа, это я!» Наконец первым нашелся один из артистов. Он вышел на авансцену и потребовал убрать ребенка из зала. На что Аннушка ему ответила: «Ребенок отца увидал, что вам, жалко, что ли ча?!» После этих слов хохот в зале стал всеобщим. Играть дальше было невозможно, и руководство театра дало команду опустить занавес. А маленькому Андрею так понравилось быть в центре внимания, что он долго после этого случая приставал к родителям с одним-единственным вопросом: «Когда я снова пойду в театр?» Родители врали сыну, что скоро, мысленно буквально содрогаясь от подобной перспективы.

В ноябре 1945 года Менакер и Миронова отправились с гастролями в Берлин. Пробыли они там почти два месяца и домой вернулись 1 января 1946 года. Вернулись не с пустыми руками – они привезли сыну электрическую железную дорогу. Подарок был вручен Андрею прямо во дворе дома на Петровке, где он гулял вместе с нянечкой. Описывать восторг ребенка не имеет смысла – такой игрушки не было ни у одного из друзей Андрея.

Тем временем вскоре после возвращения из Берлина Менакеру и Мироновой пришлось покинуть Театр эстрады и миниатюр. Поводом к уходу послужила статья в «Правде», посвященная пьесе Менакера «Бронзовый бюст». Главная газета страны камня на камне не оставила от этой постановки, назвав ее «фальшивой комедией». После этого дни Менакера в театре, в котором он проработал более десяти лет, оказались сочтены. Следом за мужем ушла из театра и Миронова. У них был единственный путь – на эстраду.

Летом 1946 года Андрей во второй раз увидел отца и мать на сцене. И опять ничем хорошим это не закончилось. Случилось это в летнем театре сада ЦДСА во время представления «Товарищ публика». Вот как об этом вспоминала М. Миронова:

«В один из теплых летних вечеров мы взяли в сад ЦДСА шестилетнего Андрюшу. Он стоял за кулисами и внимательно слушал родителей. Вдруг в середине номера раздался дружный смех, которого мы совершенно не ожидали. Менакер даже осмотрел костюм: все ли в порядке по линии туалета? Мне почему-то приходит в голову мысль, что по сцене пробежала кошка, – у зрителей это всегда вызывает неописуемый восторг. Поворачиваю голову и вижу стоявшего на середине сцены Андрюшу с открытым ртом: он так увлекся творчеством родителей, что захотел разглядеть их поближе и вышел на сцену. Это был первый выход Андрея Миронова на эстраду…»

К слову, в семье Миронова царил откровенный матриархат: культ Марии Владимировны был беспрекословным. Ослушаться ее не смел никто, в то время как она могла делать все, что ей заблагорассудится. Могла кричать, ругаться, кидать в мужа тарелки и другую посуду. Менакер сносил эти вспышки стоически, зная, что за минутным порывом гнева обязательно последует примирение. Маленький Андрей тоже терпел внезапные вспышки ярости матери, беря пример со своего отца. Однажды он спросил у папы, почему их мама так кричит на них, на что получил все объясняющий ответ: «Наша мама сильно устает». – «Но ты ведь тоже устаешь», – резонно удивился Андрей. «Мама устает больше», – поставил точку в этом споре отец. В этот миг из гостиной донесся зычный голос виновницы этого разговора: «Еврейчики, идите обедать». «Еврейчиками» Мария Владимировна в шутку звала мужа и сына.

Рассказывает Л. Маковский: «…К Андрею домой мы, его одноклассники, ходили почти каждый день. Ведь Мария Владимировна с Александром Семеновичем чаще всего были на гастролях, а с Андреем дома оставалась его няня Катя, к которой мы все быстро привыкли. В двухкомнатной квартире Андрея мы могли чувствовать себя свободно. Семья Андрея жила в достатке. Миронова и Менакер хорошо зарабатывали и, вероятно, могли купить сыну все, привезти из-за границы… Но – не привозили! Одевался Андрей точно так же, как и остальные мальчики. Вещей имел немного. И карманных денег – в обрез. При этом Андрей постоянно на что-то копил и то и дело урезал расходы на завтрак в школьной столовой. Как я потом понял, родители просто боялись испортить его карманными деньгами. Хотя были совсем не жадными людьми.

Помню такой случай. Как-то один наш одноклассник забежал к Андрею домой, да не застал. Ему открыл Менакер. Одноклассник говорит: «Очень нужно позвонить!» – «Пятнадцать копеек!» – отчеканил папа Андрея. Мальчик опешил – это же большие деньги для школьника, у нас пирожки в столовой давали даром, а на 15 копеек можно было в кино сходить… Ну, он подумал, дядя шутит, и начал звонить. Менакер же нажал на рычаг: «Пятнадцать копеек!» Мальчик покраснел, отдал последние деньги, позвонил и вышел обиженный. А потом в кармане нашел у себя рубль, подброшенный отцом Андрея, и понял, что его разыграли. Это, конечно, было удивительно: мы-то привыкли, что взрослые – люди серьезные. Кстати, Андрей тоже обожал придумывать шутки. Позвонить кому-нибудь, разыграть – это у него было в порядке вещей! С одной стороны, он был приучен к дисциплине. С другой – внутренне оставался свободен. Миронов доверял родителям все, а это знак, что они имели к нему подход. Я заметил, что Мария Владимировна уже с первого класса знала нас всех по именам, из каких мы семей, была в курсе всех наших школьных событий. Мы знали, что мама Андрея любит порядок и чистоту и в ее присутствии старались быть аккуратными. При этом родители Андрюши отличались хлебосольством. Вот сколько Андрей приведет одноклассников, столько Мария Владимировна и накормит… Иногда Менакер и Миронова приходили в школу на наши классные вечера, что всегда производило настоящий фурор. Артисты такого уровня запросто сидели на стульчиках в нашем актовом зале! Мария Владимировна и Александр Семенович пользовались у нас большим авторитетом. Когда у Андрея не хватало аргументов в споре, он срезал нас так: «А мама (или папа) говорит, что это так!» И мы соглашались: «Ну раз такие люди сказали – значит, это и правда так…»